Уроки Армении: история и география Аналитика Сергея Богдана

В минувший четверг министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу повторил, что целью Анкары является полная нормализация отношений с Ереваном. Так он прокомментировал недавнюю первую встречу спецпредставителей Турции и Армении по нормализации отношений в Москве. МИДы двух стран заявили, что она прошла в позитивной и конструктивной атмосфере, а стороны договорились продолжать переговоры без предварительных условий. С 1 января Армения сняла запрет на импорт турецких товаров, а турецкие Pegasus Airlines в феврале начнут летать в Ереван.

И если глянуть глубже в историю, то аномального в этом ничего нет. Западные СМИ любят подчеркивать: «Отношения между Армений и Турцией омрачены целым рядом конфликтов, в том числе массовым уничтожением армян в Османской империи в годы Первой мировой войны, которое в Армении называют геноцидом». Но это упрощение на грани манипуляции. И не только потому, что нельзя сводить историю армяно-турецких отношений к кровавому хаосу периода распада Османской империи.

Речь не только о давних временах. Ведь Турция не только одной из первых признала независимость нынешней Армении в 1991 году, но и готова была строить регион вместе с соседней страной. В частности, Анкара поддержала включение Еревана в состав соучредителей Организации Черноморского экономического сотрудничества. И только в 1993 году в ответ на оккупацию Кяльбаджарского района Азербайджана Турция закрыла границу с Арменией, прекратив всякое сообщение с ней. Националистическая идеология, которая была использована некоторыми радикальными кругами в Армении в борьбе за власть, и территориальная экспансия завела эту страну в тупик изоляции и способствовала разрыву региона.

Зов крови или зов к крови?

Влиятельные общественные круги начали пропагандировать в Армении радикальный этнический национализм еще в советские времена. Даже известные российские писатели вроде Андрея Битова воспевали «зов крови» и умудрялись писать целые книги об Армянской ССР, в которой не было ни слова о ком-либо, кроме армян (исключительно христиан) и не говорилось ни о чем, кроме армянского наследия - мягко говоря, странный подход, учитывая мультиэтничность, мультиконфессиональность, мультикультурность и многоязычие региона! Сам Гарегин Нжде взирал, наверное, с того света с умилением, разве только несколько раздосадованный таким вниманием к христианству.

Между тем, радикальные националистические движения уже заводили армянский народ в тупики, примером чего была, скажем, и история независимой Армении в 1918-1920 гг. Начав противостояние со всеми соседями, радикальные националисты того времени надеялись на дальних друзей - Россию, тех или иных западных союзников.

Завершилось все, кстати, уникальной ситуацией - единственной страной, которая после Первой мировой войны просила перевести себя под мандатное (американское) управление, была тогдашняя Армения. Напомним, что все ближневосточные территории Османской империи, принудительно помещенные под мандатное управление, потом долгие годы против него боролись.

И это яркая иллюстрация отличия национализма восточноевропейского типа (которым в большинстве своем был и армянский национализм) от национализма ближневосточного. Принято проводить различие между гражданским национализмом стран Запада и этническим национализмом, превалировавшим в остальном мире - на Балканах, в Восточной Европе и пр. Но национализм различался и в этом остальном мире, причем следует особо выделить социально-патологический (разрушающий те общества, которые он называет «своими») восточноевропейский тип национализма. На том же Ближнем Востоке националисты - от Кемаля до Насера - боролись за настоящее и будущее реально живших народов и против порабощения их глобальными империями. В Восточной же Европе националисты боролись за воссоздание архаичных представлений о некогда существовавших, а порой и просто мифических «национальных общностях» и были готовы уничтожать реально живущих соотечественников или соседей, не соответствовавших этим их представлениям. При этом независимость для них была «независимостью от кого-то», а не независимостью вообще, потому и завершалось все, как правило, поиском «лучшего», пусть и далекого хозяина для борьбы с близкими соседями.

Социальная патология восточноевропейского национализма нигде не позволила соответствующим движениям создать успешного государства - всюду это заканчивалось резней, враждой, изоляцией и тем, что даже сородичи начинали разбегаться во все стороны. Не зря в Грузии в 2000-х гг. начали чистить государство с отбрасывания даже внешних атрибутов той, первой государственности и ее более поздней реставрации, ведь ее наследие было сначала использовано националистами в борьбе с Москвой во времена горбачевской «перестройки», но очень быстро оно способствовало распаду страны (хотя, конечно, и другие причины сыграли свою роль, особенно политика Кремля). В любом случае распад СССР позволил националистам такого восточноевропейского типа начать играть важную роль в ряде бывших союзных республик и автономий. В Армении в силу ряда обстоятельств этот период затянулся. Поэтому в некотором смысле она стала страной «победившего национализма».

Радикальные силы ввергли Ереван в войну с Азербайджаном, но несмотря на захват значительной территории соседней страны, Армения оказалась в блокаде, ее стратегическая роль упала, и даже захваченные територии, как сейчас выяснилось, остались в основном неосвоенными. Ехать в бесперспективность, заселять завоеванные земли ради националистической иллюзии простые армяне не захотели и понять их можно. Впрочем, для восточноевропейского национализма это - типичная картина.

Ереван не раз мог найти выход из карабахского тупика путем переговоров с Баку и Анкарой и, вероятно, с куда менее болезненным для себя итогом. Но националистические мечты о древнем величии не позволили взглянуть в глаза действительности. Последняя карабахская война стала очередным тому примером и даже поддерживавший Армению известный американский аналитик Майкл Кофман отмечал, говоря о войне 2020 года: «Данный конфликт продолжает оставаться иллюстрацией разрыва между представлениями политических лидеров и военной реальностью. Хотя часто полагают, что решающее значение в сдерживании противника играет военный баланс, оценка военного потенциала и т. д., но решения, принятые Арменией и Азербайджаном, вновь доказали, что восприятие является самым главным фактором. Качественное или количественное преимущество часто не влияет сколь-нибудь серьезным образом на политический расчет... кажется, Ереван действовал так, как если бы он был более сильной державой в данном противостоянии, возможно, под влиянием мифов о прежних победах в 1992 г. Политика и риторика Армении в преддверии конфликта оказались оторванными от реальности данной страны, уступающей противнику во всех отношениях ... Они не были готовы к этой войне, но неуклонно приближались к военной катастрофе».

География - это судьба

Столь же важно и признание геополитической реальности, вместо чего восточноевропейские националисты в самых разных странах предпочитают раскладывать карты древних государств или мечтательно рассказывать о схемах своего сотрудничества с далекими могущественными союзниками (обычно это представляется «мы будем как Израиль»). Но если взять «по гамбургскому счету» положение Республики Армения, то становится очевидным, что стратегическая важность Армении далеко не равна с точки зрения конкретных России, Запада и Турции. При ответственном подходе к политике и судьбе Армении это должно было бы находить свое отражение в отношениях с данными игроками, но долгое время не находило.

Когда-то давно Армения была для России предполагаемым партнером в разделе Османской империи. А вот сейчас для России стратегическое значение Армении неочевидно - это просто еще один из множества таких далеких островков российского присутствия без практической роли для политики Москвы. Для Запада Армения также когда-то была интересна как партнер в борьбе с Османской империей, затем - с СССР. Но сейчас это просто еще одна далекая экзотическая страна, как бы армянская диаспора ни старалась приписать своей родине более важную роль в политических планах западных стран. Иными словами, ни для России, ни для Запада Армения сама по себе особой ценности не представляет.

Зато Турции далеко не безразлично, что происходит в Армении, это близкая страна, расположенная на пути, ведущем к Азербайджану и Центральной Азии. И вынашивать антитурецкие настроения в лишенной выхода к морю небольшой стране, зажатой между Турцией и ближайшим союзником Турции Азербайджаном, значит обрекать страну на политическую, экономическую и социальную безысходность. Потому нормализация отношения Армении и Турции - это решение не только и не столько для Анкары, сколько для Еревана.

Следует упомянуть и о еще одном контексте процесса нормализации - региональном сотрудничестве, ключевую роль в котором также играет Турция. Например, на этой неделе стало известно, что очередной раунд шестисторонней платформы сотрудничества, предложенной Анкарой и Баку для обеспечения прочного мира на Южном Кавказе, пройдет в Турции, а концептуальный документ для этой платформы, представленный Турцией, также был принят в ходе первого раунда встреч. В рамках данного формата регионального сотрудничества «3+3» взаимодействуют Турция, Азербайджан, Армения, Россия, Иран.

Иными словами, Анкара успешно становится главным конструктором новой стратегической реальности в Южно-Кавказском регионе, подвинув Армению, разблокируя коммуникации, прорубая коридор в тюркоязычную Центральную Азию и т.п. И вот уже даже Ирану и России надо думать, как реагировать на эту новую реальность. Нет никакого сомнения, что на встрече иранского и российского президентов на прошлой неделе в Москве обсуждалось и спасение подопечного союзника обеих стран - Еревана.

Соединить разорванный регион

Основания для оптимизма есть, и руководство в Ереване начинает практически признавать, что нормализация отношений выведет из тупика не только регион в целом, но и Армению в частности. В среду, 19 января, выступая в парламенте, глава МИД Армении Арарат Мирзоян заявил касательно нормализации отношений, что «никаких предусловий для процесса или его завершения со стороны Турции и Армении нет». По его словам, хотя Ереван на «коридорную логику» не согласен, но выступает за разблокирование коммуникаций в регионе, чтобы Армения, Турция и Азербайджан получили возможность пользоваться дорогами друг друга.

На самом деле раскрытие коммуникаций и создание возможностей для контактов и сотрудничества обычных граждан и обществ гарантированно положит конец этническому национализму, который разорвал регион в конце советской эпохи. Здесь уместно вспомнить китайские концепции т.н. «соединяемости» (connectivity), как более инклюзивной и эгалитарной альтернативы т.н. теориям «интеграции», которая в западном исполнении зачастую оказывалась проектом «с двойным дном» и неравными условиями для разных участников. Подход, основанный на поиске путей «соединяемости», особенно важен в условиях дефицита доверия между участниками некоего сотрудничества. Во многом нынешние турецко-азербайджанские усилия по разблокированию путей сообщения в интересах не только собственных стран, но и других государств, сходны именно с этой китайской логикой.

Если различные части Южного Кавказа (или даже различные регионы одних стран) будут наконец соединены, а сам регион будет соединен с другими окружающими макрорегионами, то нет сомнения, что трансформации, связанные с этим, заложат фундаментальные основы для будущего всех стран региона. Лидерство в процессе внутреннего и внешнего соединения региона на данный момент у Анкары. Сюда следует добавить и турецкую социально-экономическую модель, не говоря уже о массовой культуре, которые давно выглядят привлекательно для многих и в данном регионе, и на Ближнем Востоке. Нравится это кому-то или нет, но конкуренции пока этому турецкому проекту для региона нет.