Узбекское дело Гдляна «Неудобная правда» Самита Алиева

В Узбекистане живут не только добрые и гостеприимные люди, в Узбекистане живут люди умные, и они прекрасно помнят, кто и как именно собирал компромат на Шарафа Рашидова и, кто, по большому счету, и стал инициатором ведмячьего шабаша, который потом назвали «узбекским делом». Гдлян и Иванов – само собой, но они были всего лишь исполнителями.

Началось все с того, что Шараф Рашидов назначил главой КГБ Узбекской ССР Левона Мелкумова, который сменил на этом посту своего шефа Эдуарда Нордмана. Вот с Левона Николаевича все и началось. Примечательно, что он не был кадровым спецслужбистом, а попал в КГБ по так называемому «комсомольскому призыву». Кстати, назначение не было инициативой Шарафа Рашидовича, это определенные круги в Москве настояли, чтобы пост председателя КГБ Узбекистана занял именно Мелкумов. Не только для того, чтобы иметь в Ташкенте «глаза и уши». Дело в том, что у товарища Мелкумова были прочные завязки с армянами не только в Узбекистане, но и в Армении. Мелкумов начал было пакостить, сначала по мелочам, но вот тут Шараф Рашидович сделал ход, которого от него не ожидали. Внутри республиканского комитета ГБ он создал закрытую группу, в состав которой включил своего сына. И именно этой группе было поручено заняться расследованием махинаций в ташкентской торговле, а махинациями там руководила супруга Левона Мелкумова. За глаза её называли «Шахиня», и было у нее очень много добрых и хороших знакомых не только в Министерстве легкой промышленности Узбекистана, но и, вы только подумайте, какое совпадение, в Министерстве легкой промышленности Армянской ССР. А Артем Ашотович Геворкян в ту пору был министром. Той самой легенькой-легенькой промышленности той самой Армянской ССР. При чем тут Артем Ашотович? Понятия не имею, ну откуда ж мне знать, но схема была следующая: в Ереване был шелковый комбинат, а в Ташкенте жил цеховик, довольно известный человек, Саркис Мурадян. Так вот, у него были выходы на «Шахиню». На ереванском комбинате выпускали ткань для парашютов, шелк плюс нейлон. И из этой ткани можно было производить и дефицитные рубашки, и женские жакеты, а все это в эпоху дефицита – сами понимаете, золотое дно, а не просто какие-то рубашки с жакетами.

Мурадян через «Шахиню» вышел на армянских чиновников из того самого Министерства легонькой промышленности, и все были очень довольны. Сыты, пьяны и носы в табаке. Условно: сдавали в розницу двести рубашек, а директора магазинов указывали в накладных всего пятьдесят. Разницу в наличных передавали Мурадяну, а тот по цепочке часть этих денег отправлял в Ереван. Это так, кусочек мозаики, и таких кусочков было много, мозаичное панно было очень большим, и дьявол прятался именно там, среди узоров, которые состояли не только из рубашек и жакетов.

А началось то, что потом шовинистически назвали «узбекским делом», с массовых арестов кадров Рашидова. 28 апреля 1983 года сотрудники КГБ Узбекистана под руководством того самого Мелкумова арестовали начальника ОБХСС Бухарского УВД А.Музаффарова. Внаглую врали, что взяли с поличным, при получении взятки. В мае был арестован Кудратов, директор Бухарского горпромторга и другие. В июне было возбуждено уголовное дело в отношении директора Ташкентской автозаправочной станции Закирияева. По этому делу был арестован начальник отдела ГАИ УВД Ташкентского облисполкома Мадаминов. Сфабриковали дело в отношении министра внутренних дел УзССР К.Эргашева, в общем, все делалось для того, чтобы обезглавить республику. А когда 31 октября 1983 года Шараф Рашидов скончался, противостоять беспределу распоясавшихся гдлянов стало просто некому. Людей начали брать пачками, арестовывали семьями, да и не только семьями, брали даже соседей и знакомых, и выколачивали из них показания, и давайте называть вещи своими именами – попросту пытали. Более того, люди отдавали свои личные сбережения, влезали в долги, покупали ювелирные изделия и передавали их, как якобы нажитые нечестным путем. К 1989 году около 60 тысяч только должностных лиц было привлечено к уголовной ответственности, а сколько было арестовано простых декхан – ну кто ж их считать-то будет, не гдляны же. Гдлянам было не до этого. Обвинения фабриковались в буквальном смысле слова на коленке, все как в том замечательном одесском анекдоте:

- Жора, жарь рыбу.

- И где та рыба, Семен?

- Ты главное, жарь, начинай, а рыба – она будет.

Более 70 процентов руководящего состава Узбекистана было освобождено от занимаемых должностей, и незаконно, подчеркиваю, незаконно привлечено к уголовной ответственности. Следователь Альберт Карташьян, как вы уже поняли, соплеменник Гдляна и его доверенное лицо, выбивая из людей показания, отличался особой жестокостью, даже на фоне гдляновских отморозков. Так, начальник Орджоникидзевского РОВД Ташкента полковник Хаджимурадов был попросту убит в ходе допроса, Альберт забил его до смерти, и не понес никакого наказания. Кроме того, Альберт-джан любил сажать несовершеннолетних детей в одну камеру – а их родителей – в другую. При таких раскладах любой или в уме повредится, или признается в убийстве Кеннеди. Что угодно подпишет. Более двадцати подследственных покончили жизнь самоубийством. И это не мои домыслы, а сухая статистика, если считать слова «сухая статистика» уместными в данном контексте.

Сказать, что советские люди были шокированы, когда им на голову свалилась информация о так называемых «преступлениях и злоупотреблениях», связанных с хлопковым делом – это не сказать ничего. Пиар был не просто грязный, это был всем пиарам пиар, в ход шло все: и публикации о частных тюрьмах, в которых якобы узбекские председатели колхозов бросали неугодных колхозников и агрономов, и арыки, переполненные трупами, и молочные бидоны, доверху набитые царскими червонцами, вперемешку с бриллиантами, нет, ну вы когда-нибудь видели, как выглядит молочный бидон? Думаю, что видели. А наполнить его царскими десятками пробовали? Я намеренно не говорю о бриллиантах. Ну вот… бидоны с бриллиантами… В общем, не расследование, а перебор на переборе и фальсификация на фальсификации… Приписки, безусловно, были, как и «теневая экономика». Но такова была изнанка советской плановой экономики, которую, при известном старании, можно было попытаться исправить, но…. 

ЦК год от года требовал все больше и больше хлопка, из которого делался не только порох и рубашки, он был нужен для производства кое-какой составляющей ракетного топлива. В результате того, что называлось «расследованием Гдляна и Иванова», за решетку попадали только узбеки, причем девять из десяти были вообще ни в чем не виноваты, и давали признательные показания под пытками, а вот армян, которые занимали немалое место в «теневой экономике» Узбекистана, почему-то не трогали. Ну, «почему» — это вопрос риторический. В общем, в ходе расследования ни один армянин не пострадал. Ни Мурадян, ни «Шахиня», ни армянские цеховики. И так продолжалось до февраля 1988-го года.

Впоследствии Тельман Хоренович с нескрываемым цинизмом скажет следующее: узбекам, которых мы сажали, обижаться на нас нечего, они знают, что мы действовали по закону и никого без вины не посадили. Я уверен, что узбекские братья ни на кого не обижаются. Но я так же уверен в том, что узбекские братья ничего и ни о ком не забыли, да и не забудут.

А об остальном – в следующем выпуске.