«Геополитическое положение России – полная катастрофа и исторический тупик» Экс-замглавы МИД РФ в гостях у Caliber.Az

Интервью Caliber.Az c российским дипломатом, заместителем министра иностранных дел Российской Федерации (1991-1993), действительным государственным советником РФ 2-го класса Георгием Кунадзе.

- Как бывшему заместителю министра иностранных дел России, работавшему с Андреем Козыревым, вам, наверное, неприятно видеть, что Россия сегодня оказалась в таком непростом геополитическом положении?

- «Неприятно» - не то слово. Мне горько и обидно видеть мою страну такой, какой она стала сегодня - лживой, злобной и несправедливой, причем не только к остальному миру, но и к своему собственному народу, оболваненному чудовищной пропагандой. Народ России заслуживает лучшей участи.

Что до геополитического положения России, которое вы деликатно называете «непростым», то я бы оценил его как полную катастрофу и исторический тупик, выбраться из которого будет невероятно сложно. В том числе и потому, что в отличие от 90-х годов прошлого века, сегодняшняя Россия напрочь лишена кредита международного доверия. Называя вещи своими именами, Россию не уважают в мире, а с учетом промежуточных итогов ее так называемой «специальной военной операции» против Украины еще и не особо боятся. Ядерное оружие, позволяющее уничтожить планету, неважный инструмент внешней политики, а других инструментов у России больше нет.   

- Георгий Фридрихович, а могло ли быть иначе или внешнеполитический курс РФ с 2000-х годов предполагал конфронтацию со всем миром?

- Признаки состояния, которое принято называть «Веймарским синдромом», ощущались в России уже в конце 90-годов. С приходом к власти Владимира Путина они становились все заметнее. А неожиданно свалившееся на Россию нефтедолларовое богатство этот процесс ускорило.

Тем не менее какой-то предопределенности конфронтации с остальным миром еще не было. Достаточно вспомнить как достойно отреагировала Россия на террористические акты, случившиеся в США 11 сентября 2001 года. В итоге, однако, жажда реванша оказалась сильнее здравого смысла.

- Глава МИД РФ Сергей Лавров, человек, много лет проработавший в США, и, тем не менее, сегодня он настроен против Запада. Это его личная позиция или МИД всего лишь выполняет установку правительства?

- Длительная командировка в западную страну - не панацея от антизападных настроений. Скорее наоборот. В свое время в среде советских дипломатов бытовала шутка: «Пора в загранкомандировку подзарядиться патриотизмом». Сергей Лавров – типичный советский дипломат. К тому же пост любого министра в авторитарном режиме предполагает особую лояльность правителю. В этом смысле, став министром иностранных дел, Сергей Лавров стал таким же заложником Владимира Путина, как, например, Тарик Азиз - Саддама Хусейна.     

- Можно ли говорить о том, что сегодня мы наблюдаем новый виток холодной войны, которая, казалось бы, ушла в прошлое в конце 80-х - начале 90-х годов?

- Холодная война, несомненно, идет. Однако от той, что некогда закончилась поражением СССР, она отличается как минимум двумя вещами. Отсутствием у России внятной идеологии и ее полным стратегическим одиночеством.    

- Война России с Украиной была предопределена политикой Москвы последних лет?

- Серьезные трения между Россией и Украиной были предопределены поражением Виктора Януковича, ставленника Владимира Путина, на выборах президента Украины в январе 2005 года. Напротив, «специальная военная операция», развязанная Россией против Украины, ничем предопределена не была. Начало этой «операции» было тяжкой и, боюсь, непоправимой ошибкой Владимира Путина.

- Даже если российско-украинская война закончится, можно ли ожидать снятия санкций с России?

- Принять санкции намного проще, чем отменить. Давным-давно во времена «исторического материализма», точнее, в 1974 году Конгресс США принял знаменитую поправку Джексона-Вэника, ограничивавшую торговлю со странами, препятствовавшими эмиграции своих граждан и нарушавшими права человека. В отношении СССР, а потом и России эта поправка была отменена только в 2012 году, то есть тогда, когда ее было впору вводить снова.