1994-й: правда о прекращении огня Воспоминания Гасана Гасанова

В выпуске передачи «Təmas Xətti» на İTV бывший министр иностранных дел Гасан Гасанов рассказал о важном эпизоде новейшей истории Азербайджана — прекращению огня в мае 1994 года. Его слова ставят точку в мифе о том, что прекращение огня было «трёхсторонним». Он подчёркивает, что единственным документом стал протокол, подписанный Министерством обороны Азербайджана и армянской стороной. Позже Ереван пытался представить иную версию. 

И здесь Гасанов подробно объясняет, что именно происходило вокруг Бишкекского протокола. В тексте, который продвигала армянская сторона, было заложено условие — ввод миротворческих сил, причём не под эгидой ООН, а на базе российской армии. Формально — «миротворцы», а фактически — российский военный контингент, становящийся главной силой, определяющей ситуацию на территории Азербайджана.

Гасанов объясняет логику отказа Баку: в 1994 году армия ещё формировалась, государственные институты были только созданы, и подписание документа означало бы, что в Азербайджане появляется полуофициальный российский контроль. Ереван добивался именно этого. Гасанов напоминает, что Армения ещё в ООН дважды поднимала вопрос о введении миротворцев. А Бишкекский вариант был просто новой формой той же идеи: привести российские войска под названием «миротворцы».

Когда в Баку прибыл представитель Швеции — тогдашний председатель Минской группы Яан Эллиасон — он убеждал, что ситуацию необходимо стабилизировать и призывал к прекращению огня. После этого в Баку был составлен документ и под ним поставили две подписи — Министерство обороны Азербайджана и армянская сторона. Этот протокол передали Эллиасону. Именно он и стал основанием прекращения огня.

А то, что затем распространили в Ереване, Гасанов описывает в деталях: в бумагу вписали «Нагорный Карабах» в свободную строку и начали представлять её как «трёхсторонний документ». Но Азербайджан этой версии не получал, азербайджанской подписи там нет и юридического статуса у такой бумаги быть не может. «Мы этого не признаём, потому что у нас такого документа просто нет», — подчёркивает Гасанов. И добавляет: Гейдар Алиев принципиально не допустил появления миротворцев на азербайджанской территории. 

Гасанов подробно объясняет, почему резолюции ООН начали приниматься только в 1993 году. До этого мир ограничивался заявлениями. Переход к резолюциям стал возможен после того, как были оккупированы территории за пределами бывшей НКАО - Лачин и Кяльбаджар. «Тогда мир понял, что ситуация изменилась», — говорит он. Россия пыталась перенести голосование на май, чтобы взять процесс под своё председательство, но резолюцию (№ 822 от 30 апреля 1993 года - Ред.) удалось провести. Это был первый дипломатический перелом.

Показательный эпизод — разговор Гасанова с Бутросом Бутрос-Гали (на тот момент Генсеком ООН). Гасанов спросил у него, почему реакция на агрессию против Азербайджана не была такой же, как в случае с Ираком и Кувейтом. Генсек ООН ответил буквально: операция требует того, кто возьмёт на себя ответственность и финансирование, а Кувейт «сам всё финансировал». В конфликте вокруг Карабаха такой страны не было. И на этом фоне Гасанов делает вывод, который сегодня звучит как подтверждение новой реальности: «Сегодня уже дошло до той ситуации, что мы всё финансируем сами и сами стоим за этим».

Отдельная линия — изменение отношения Москвы. До возвращения Гейдара Алиева отношения были, по словам Гасанова, «на уровне вражды». Россия заключила договор о стратегическом партнёрстве с Арменией и поставляла ей вооружение. Ситуация начала меняться, когда Баку ясно заявил, что сотрудничество возможно только с теми, кто признаёт территориальную целостность Азербайджана. И на этом фоне Гейдар Алиев произнёс в парламенте фразу, которая стала внешнеполитическим манифестом: «Считаю, что Азербайджан – независимое государство. Никогда не должен быть вассалом или колонией. Должен быть открытым всем странам, идти по пути демократизации, политического плюрализма и рыночной экономики».

Первые визиты Алиева на Запад изменили отношение к Азербайджану. Во Франции прозвучала фраза, которую Гасанов вспоминает дословно: «Раньше нам казалось, что лучше принять одно решение, в результате которого политбюро перестало бы существовать. Теперь, когда видим вас, рады, что тогда этого не сделали». В Лондоне, по словам Гасанова, британский политик Деккер сказал почти то же: «Мы думали, что было бы прекрасно, если бы все члены политбюро исчезли. Но когда я вижу вас, думаю: хорошо, что не все».

Операция в Горадизе была демонстрацией, что азербайджанская армия меняется. В то же время Армения заблокировала любые варианты урегулирования, требуя признания «карабахских представителей» отдельной стороной. Гасанов формулирует мысль так: «Мы старались блокировать любые попытки придать им юридический статус».

Далее — Лиссабонская декларация. Армения накладывала вето на каждое решение. Тогда Гейдар Алиев объявил, что Азербайджан наложит вето на все 28 решений саммита. Давление на Гейдара Алиева было огромным, включая попытку убедить его через вице-президента США Альберта Гора. Но ответ был открытый и жёсткий: «Мы недовольны Америкой». В итоге председательствующая Финляндия направила письмо в ОБСЕ, где официально закрепила, что урегулирование возможно «только в рамках территориальной целостности Азербайджана». После этого Армения оказалась в дипломатическом тупике.

Тогда же формировалась энергетическая стратегия. Россия пыталась сорвать будущий «Контракт века», утверждая, что в Азербайджане «нет таких запасов» и что статус Каспия «не определён». Но договор был подписан. А затем — решение по Баку–Тбилиси–Джейхан. Россия была против, но международный консорциум принял маршрут. И Гасанов отмечает, что автором данной стратегии был Гейдар Алиев.

Разговор затрагивает и внутренние кризисы. Когда ведущий спрашивает, чья была «игра» в событиях вокруг Сурета Гусейнова, Гасанов отвечает: «Сурет сам всё говорит в своих выступлениях». После чего он просит: «Выключи камеру. Выключи», затем — «Включай камеру», и беседа продолжается без деталей.

Финал — о мифе, что Левон Тер-Петросян якобы был готов подписать мир. Гасанов напоминает, что через день его просто не стало у власти. А в Ереване позже начали говорить: «поезд ушёл».

Гасанов подчёркивает, что в 1994 году Баку остановил войну не потому, что кто-то «уговорил» или «заставил». Режим прекращения огня стал продуктом политического решения и дипломатического расчёта. Это был не уступленный «мир», а пауза, которую Азербайджан использовал для строительства государственности, армии, экономики, внешнеполитических союзов и энергетических проектов.

В Ереване надеялись на другое — что годы пройдут, всё забудется, а оккупация станет «новой нормой», которую рано или поздно примет и Азербайджан, и весь мир. Но история пошла по азербайджанскому сценарию. В 2020-м и 2023-м годах именно тот запас прочности, который Баку создавал после соглашения 1994 года, позволил Азербайджану вернуть оккупированные территории — так же самостоятельно, как когда-то принял решение о прекращении огня.

Эта точка стала началом новой эпохи: от государства, пережившего войну, — к государству, которое спустя десятилетия вернуло свои земли и изменило политическую карту региона.