Национальный вопрос центра и периферии: как удержать, но не стиснуть Размышления Ярослава Осинцева

Центральная Азия... Край бескрайних пустынь и барханов, продолговатых арбузов и вышитых тюбетеек, пересохших арыков и мечетей с замысловатым орнаментом, узорчатого тендирного хлеба и плова с перепелиными яйцами, ручных ковров и, опять же, ручных верблюдов, насвая и чайхан. Во всяком регионе мира есть своя прелесть, немало колорита есть и в этой части земного шара.

Жизнь здесь никуда не спешит, под жарким солнцем кто угодно сделается ленивым и сонным. И, тем не менее, история показывала, что затишье в этих краях - призрачное и иногда может совершенно неожиданно, спонтанно нарушаться. В Центральной Азии, как и везде, также случаются социальные конфликты, бунты. Только на моей памяти их было несколько, причем почти во всех странах этого региона.

Последним из таких конфликтов были акции гражданского неповиновения, произошедшие некоторое время назад дней назад в Республике Каракалпакстан, что входит в состав Узбекистана. К сожалению, пролилась кровь: 18 человек погибли, свыше двух сотен были ранены. Причиной волнений стало намерение президента Узбекистана Шавката Мирзиеева упразднить в новом варианте конституции право Каракалпакстана выйти из состава государства. Спустя несколько дней Ш.Мирзиеев передумал, решив статус Каракалпакстана в Конституции не менять.

Ну, а если подумать, то, скорее всего, планы по изменению Основного закона Узбекистана послужили всего лишь поводом. Причина же была в другом: как и в новогодних беспорядках в Казахстане, - в социально-экономических проблемах.

Начнем с того, что в Узбекистане достаточно высок уровень бедности и безработицы. Население республики растет быстрыми темпами. Согласно Статкомитету СНГ, только в 2019-ом году в Узбекистане на 1000 граждан было зафиксировано 24,3 родившихся ребенка, что делает его вторым после Таджикистана (с его 25,4 рождениями) рекордсменом по воспроизводству населения. Для сравнения, в среднем по СНГ этот показатель равен приблизительно 11%. Среднеазиатское население растет, но возникают проблемы с ресурсами. Здесь же ощущается и недостаток пригодных земель, и, что особенно ценно в тех краях, воды. Экономика стран Центральной Азии, несмотря на интерес к рынку китайских, российских, корейских, турецких и прочих инвесторов, не может похвастаться высокой эффективностью и, увы, не в состоянии полностью обеспечить рабочими местами растущее население.

А там, где недостаток ресурсов, всегда будет ситуация, где кому-то материальных благ «отломилось» много, кому-то меньше, а кому-то и вовсе ничего. И те, кто не получил ничего, они всегда будут недовольны. Недовольные люди, особенно молодежь, коей в Средней Азии в избытке, будут склонны к радикальным действиям, к которым они непременно прибегнут в случае какого-либо повода.

Таким образом, каракалпакское меньшинство Узбекистана вышло протестовать на фоне ухудшившегося социального положения. К сожалению, так устроен человек, что, в случае нехватки ресурсов, резко обостряется восприятие неравенства, оно становится более болезненным.

И, к сожалению, как часто бывает, находятся люди, которые пытаются придать недовольству национальную, религиозную, либо регионально-клановую окраску, то есть найти корреляцию между принадлежностью к какой-то этно-конфессиональной группе и степенью материального богатства либо социальным положением. Проще говоря, среди недовольных могут быть те, кто воспользуется бытовыми и материальными проблемами для разжигания розни. На эмоциях очень просто поверить тезисам, что тебя кто-то объедает, обкрадывает из-за того, что ты - не такой по происхождению, каковыми являются те, кто тебя объедает. И, к сожалению, часто бывает так, что межнациональными, межрелигиозными трениями могут воспользоваться силы из-за рубежа.

Тема разговора - вообще-то не о Каракалпакстане, Узбекистане либо регионе Центральной Азии. Хотелось бы поговорить в более широком аспекте - на тему взаимоотношений в многонациональных государствах.

В мире немало таких государств, где есть доминирующий этнос, (как правило, столица находится на территории его проживания), и есть периферийные. Как следует центру выстраивать отношения с периферией, с нацменьшинствами, чтобы не было угроз межэтническому согласию, общенациональной безопасности, и чтобы государство гарантированно сохранило свою территориальную целостность?

Следует ли дать нацменьшинству максимум свободы, или, напротив, держать его под неусыпным контролем, пристально наблюдать за любыми попытками самоорганизации, включая культурные, просветительские, студенческие кружки? С одной стороны, многие такие кружки ставят вполне безобидные задачи - не забывать родной язык, фольклор. С другой стороны, общеизвестно, что многие национально-освободительные, или сепаратистские (тут уж выбирается терминология по вкусу) движения как раз зарождаются именно в таких кружках. Следует ли «сдерживать» местную национальную интеллигенцию, ставя ей искусственные препоны в получении образования, в карьере? Следует ли позволять формированию местной бизнес элиты? Следует ли интегрировать нацменьшинства в общественно-политическую жизнь государства? Какую проводить языковую политику: не признавать язык нацменьшинства, следуя пути ассимиляции, или, наоборот, идти навстречу: признавать этот язык как локальный или делать вторым государственным?

Ответа, на самом деле, на поверхности нет. Можно ослабить контроль центра, но тогда на местах начнет постепенно формироваться сепаратистское подполье, в институтах появятся антигосударственные кружки, появится крамольно мыслящая интеллигенция, а разбогатевшие бизнесмены начнут финансировать всю эту «движуху». Центр однажды проснется, откроет глаза и с удивлением для себя обнаружит, что на площадях - митинги, молодежь встала под знамена сепаратизма, местная полиция, призванная подавлять беспорядки, сама заодно с протестующими.

С другой стороны, бывает и наоборот: компактно проживающий этнос лоялен к государственности, но лояльность эта какая-то вялая и неактивная: нацменьшинство не проявляет к центру верноподданнической преданности, но в то же время и не выступает против государства, так, живет себе индифферентно. Но вот в центре недовольны, и начинаются попытки добиться от этого нацменьшинства более активной поддержки, либо пытаются запретить их язык, ограничить религиозные свободы, а то и вовсе ассимилировать малый народ с государствообразующим. И вот тут доселе спокойный, мирный этнос начинает восставать против диктата центра. Малейшая искра - и снова народ на площадях, подростки швыряют камни в здание местной исполнительной власти, представители интеллигенции да и просто люди с подвешенным языком пробиваются на трибуну, к микрофонам, и с этих трибун слышны гневные речи, а также намеки на то, что территориальная целостность - не стенка, и её при желании можно подвинуть.

Поэтому управление в многонациональном государстве - очень тонкая вещь, провести которую может далеко не каждый политик. Это, по сути, хождение по острию ножа. Многие аналитики считают, что предпосылки для распада Югославии были заложены Слободаном Милошевичем, который решил усилить в федеративном государстве сербскую линию. Белград надавил - и получил ответную негативную реакцию периферий, и как итог - кровавый распад большой балканской страны.

Напряженность между титульной нацией и албанским нацменьшинством возникла и в одном из югославских осколков - Северной Македонии (тогда еще называвшейся БЮРМ). Скопье, чтобы не допустить того, что произошло в косовском регионе Сербии, пошел на уступки албанцам, признав их язык в качестве второго государственного. И вроде бы, в стране установилось национальное согласие.

Китай известен своей жесткой линией по отношению к уйгурскому и рядам других тюрко-мусульманских меньшинств. На улицах городов Синцзян-Уйгурского автономного округа прохожие вынуждены проходить через посты, где идентифицируется их личность, неугодных сажают в лагеря, где тех насильно «перевоспитывают». Да, пока это работает. Но скольких неугодных сограждан обрел себе Пекин! Радикализм ушел в подполье, но он остался. А не устраивай власти Поднебесной такого давления на уйгуров, большинство из этих радикалов были бы всего лишь обычными верующими, мирно живущими в многонациональном Китае, отправляющими свои религиозные обряды, но не помышляющими об антигосударственной деятельности или исламском радикализме.

Судан выбрал путь конфронтации, воюя с южными провинциями, и эта страна, одна из самых больших на африканском континенте, раскололась. Теперь существует помимо обычного Судана еще и Южный Судан.

Нет универсального ответа. Каждый случай взаимоотношений центра и национальной периферии уникален и зависит от множества факторов, основную часть которого составляет историческая память о том, как они оказались в составе одного государства.

Мне приходит на ум аналогия человека и кошки. Человек берет кошку на руки, и нужно сделать так, чтобы она не вырывалась (например, для фотографирования или медицинских процедур). Если слишком ослабить хватку, то кошка почувствует свободу, спрыгнет и убежит. Если же держать её слишком крепко, то хвостатая почувствует дискомфорт, сдавленность, будет орать и царапаться, и, в результате, вырвется и тоже убежит. Мастерство хозяина - состоит в том, чтобы держать кошку, но в то же время не причинять ей дискомфорта: чтобы она могла свободно дышать, чтобы ей не было больно.

От политиков многонациональных стран будет требоваться мудрость, чутье и сдержанность. Я уже писал, что мир вступает в процесс глобальных преобразований, а значит, неизбежны тёрки, трения, конфликты. И на фоне таких тревожных перспектив хочется, чтобы людьми управляли выдержка, взаимоуважение, законопослушность и толерантность.