Судьба иранского восстания
Расклад Михаила Шерешевского

АНАЛИТИКА  08 Декабря 2022 - 11:15

Протесты в Иране продолжаются уже 10 недель. Основными лозунгами стали требование свергнуть режим исламской республики и остановить полицейские репрессии. Складывается патовая ситуация - бунтари не могут скинуть режим, но и режим не способен подавить выступления. Что ожидает страну в будущем и что говорят об этом различные исследователи?

Национальный опрос, проведенный Иранским колледжем национальной безопасности и просочившийся в СМИ еще до начала протестов (в начале сентября), продемонстрировал, что положение, в котором оказался иранский режим, является критическим. Согласно полученным данным «75% иранской общественности готовы участвовать в протестах из-за отсутствия справедливости и равенства, а также из-за ухудшения экономической ситуации». В рамках опроса 82% респондентов заявили, что правительство не удовлетворяет их требованиям, 67% заявили, что они страдают от дефицита необходимых товаров. Редакторы опроса пришли к выводу, что протесты в Иране развивались и продолжаются без каких–либо организованных руководства или структуры. Их причина - возмущение большинства людей множеством несправедливостей в стране. Для протестов характерна «высокая спонтанность и осознание трудностей», и эти обстоятельства, несомненно, будут способствовать дальнейшим вспышкам.

Существуют различные социальные причины, вызывавшие бунты - экономические, экологические, политические. В Иране годами свирепствует экономический кризис, больше половины населения страны живет у черты или за чертой бедности, цены на продукты питания стремительно растут. Инфляция составляет около 50% в годовом исчислении по официальным данным, однако к цифрам правительства мало доверия, и не исключено, что она уже давно достигла трехзначных показателей. Из-за непродуманной политики импортозамещения, требующей растущего забора воды в реках, происходит опустынивание Ирана. И все же, наблюдатели особенно выделяют демографию.

В Иране происходит бунт, преимущественно охвативший молодых людей, поколение зумеров, тех, кто родился в конце 1990-х- начала 2000-х годов, утверждает Холли Дагресс, старший научный сотрудник ближневосточных программ Атлантического совета. Представители других возрастных групп так же могут принимать участие в событиях, однако зумеры наиболее заметны.

Нечто подобное было характерно для массовых протестов в Чили в 2019 году. Возможно, это новое явление. А может и не такое уж новое, если вспомнить молодежную революцию 1968 года во Франции и Италии. Однако в те времена молодежное движение охватило преимущественно студентов и рабочих; оно имело социалистическую самоуправленческую направленность, выступая против частной собственности и за власть трудовых коллективов. Оно выступило против бюрократии – против власти любых неизбранных начальников в стране и, в особенности, на рабочем месте. Сегодня в иранских протестах принимает участие молодежь из всех общественных классов. Их протест носит скорее антидиктаторский и общедемократический (буржуазно-демократический) характер. На рисунках, на которых представители зумеров изображают свое будущее в Иране, освобожденном от религиозной диктатуры, молодые люди и девушки вместе сидят в кафе и наслаждаются свободной западной одеждой и потреблением.

Зумеры - первое цифровое поколение, буквально сформировавшееся в интернете. Они общаются со своими сверстниками в Аргентине, на Филиппинах, в Индии или в Италии, смотрят те же сериалы и обсуждают схожие проблемы. Разумеется, на любого человека накладывают какое-то влияние семья, страна, язык, на котором он говорит, и другие местные особенности. Но все же зумеры – это еще и первое по-настоящему глобализированное поколение, указывает Дагресс.

С ней соглашается израильский исследователь Бени Сабти, представляющий Иерусалимский институт стратегии и безопасности: «Это протест молодого поколения, зумеров. Большинству участников по всему Ирану меньше 30 лет. Студенты, особенно школьницы, которые ненавидят хиджаб, присоединились к протестам. Это поколение не пережило революцию 1979 года; оно не связано с ее посланием. С другой стороны, Интернет обеспечивает доступ к их сверстникам на Западе и по всему миру… В последние годы в Интернете распространились видеоролики, высмеивающие руководителей режима и их послания… Молодые люди знают, что поколение революции стало коррумпированным и не следует ценностям самой революции. Доказательством является жесткая критика в адрес сыновей элиты, которые ведут комфортную жизнь на Западе, в то время, когда их отцы в Иране продвигают антизападную линию».

Представьте себе современную, скажем, 18-летнюю девушку с покрашенными в розовое волосами, которая сидит в чатиках, смотрит «Монголорца» и думает о том, чтобы стать айтишником (я понимаю, что это стереотип, но тут важно указать на тренды). На другой стороне баррикад - высшие чиновники ИРИ, многие из которых сделали карьеру во время или сразу после революции 1978-1979 г.г. Их возглавляет 83-летний старик, великий аятолла, Верховный лидер и духовный руководитель (рахбар), т.е. начальник теократии Ирана Али Хаменеи. Он и его Управление контролируют все, включая экономику, законодательство и силовиков. Выборы парламента и правительства мало что значат – они не честные, и кроме того, президент в иранской системе - всего лишь управляющий экономическим блоком, при сильном авторитарном лидере нации. Баниады – компании, находящиеся под управлением Верховного лидера, контролируют свыше 100 млрд долларов, приблизительно треть ВВП Ирана.

Эти поколения несовместимы и бесконечно раздражают друг друга. По мнению Хаменеи, ему противостоят простецы, далекие от премудростей священных книг, и к тому же, ничего не понимающая в жизни молодежь, которую можно и нужно силой принуждать к подчинению правилам, которые он сам или его коллеги написали. А для них он - выживший из ума маразматик, динозавр, переживший свою эру.

Карим Саджипур, обозреватель американского издания Foreign Affairs, указывает на то, что иранский режим никогда не отличался стабильностью, однако всегда опирался на чрезвычайно мощные силовые структуры, которые обеспечивали сохранение власти. Тем не менее, нынешние протесты, которые продолжаются уже 10 недель, являются угрозой для системы. Никогда прежде, по его мнению, не было таких радикальных политических требований. «Смерть исламской республике!» - сегодня главный лозунг.  

Протестами охвачены не только университеты, но и школы.  В Иране около 6 миллионов студентов университетов и когда режим избивает на улицах молодых женщин за то, что они неправильно носят хиджаб и убивает школьниц за то, что они отказываются петь патриотические песни, он сильно рискует. Махса Амини, молодая женщина, убитая полицией нравов в Тегеране в середине сентября (она скончалась после задержания полицейскими, которым не понравилось то, что она, по их мнению, неправильно носила хиджаб), не случайно стала символом протестов.  Это убийство сделалось символом сразу множества вещей – от подавления молодежи и женщин, до подавления этнических меньшинств.

Многие иранцы воспринимают режим буквально как оккупационный. Например, студенты университетов используют во время демонстраций лозунг – «Мы никуда не уедем, но освободим страну от вас!». Иранцы массово праздновали поражение футбольной сборной страны в матче с командой США и это, вероятно, первое подобное событие в новейшей истории, когда страна празднует поражение собственной команды. Причина заключалась в демонстративной лояльности иранских футболистов режиму. Впрочем, похожие вещи характерны и для некоторых массовых протестов в Бразилии, например, миллионы людей в 2013 году вышли на улицы под лозунгом «Да - школам, нет - футболу!», возмущенные тем, что правительство тратит большие деньги на футбол, в то время когда у миллионов нет возможности получить хорошее образование. Согласно данным соцопросов, 84% иранцев сегодня считают, что протесты могут изменить режим.

С другой стороны, важную роль в протестах играют регионы, населенные представителями этнических меньшинств, особенно Курдистан и Белуджистан. Так же, жесткие протесты наблюдаются в населенной преимущественно арабами провинции Хузестан; медленно закипает иранский Азербайджан. Нацменьшинства недовольны отсутствием школ и образования на своих языках, а также экономической дискриминацией - режим направляет средства из этих регионов в столицу, Тегеран, и в провинцию Фарс. И наконец, среди белуджей и курдов много мусульман-суннитов, которые так же подвергаются дискриминации.

Иранский режим - теократия, в основе которой лежит еще и персидский национализм, т.е. попытка создать монолитную шиитскую и фарсоязычную нацию. В результате этнические регионы стали не только зонами дискриминации, но и районами экономических бедствий. Здесь многие дети работают, занимаясь таким опасным ремеслом, как контрабандная торговля, причем иранские пограничники время от времени их убивают при попытке перейти границу. Подобное неравенство, экономическая, этническая и религиозная дискриминация, а также убийства возмущают меньшинства. Здесь толпы протестующих гуще, и они чаще берутся за оружие. Со своей стороны режим, который чуть сдерживается в столице - Тегеране, охотно применяет пулеметы против нацменьшинств. Некоторые города несколько раз переходили из рук в руки. Из приблизительно 450 человек, погибших за все время протестов, половину, согласно данным международных правозащитных организаций, составляют курды и белуджи.

В последние недели протесты все чаще охватывают различные сектора экономики. Бастуют многие предприниматели, закрыв свои магазины. К ним время от времени присоединяются рабочие нефтяной и нефтехимической промышленности. Как указывает Карим Саджипур, если эти силы объединятся вместе, режиму будет сложно их остановить. Однако, по мнению Бени Сабти, слишком мало связей между протестующими и экономическими секторами, и произошло всего несколько забастовок, даже в таких чувствительных отраслях, как нефть и нефтехимия.

Иранские протесты носят многоклассовый и многонациональный характер, в них принимают участие представители разных социальных групп. Если они объединят свои усилия, у них появится шанс. Вместе с тем, многоклассовый характер протестов не позволяет пока различным социальным группам, особенно рабочему классу, выработать собственное мировоззрение и создать собственные корпоративные объединения.

Потенциально самый мощный класс иранского общества - промышленный рабочий класс, составляющий вместе со строительным и транспортным секторами около половины экономически активного населения. В конце 1978 года всеобщая забастовка парализовала экономику Ирана, а затем работники, захватившие заводы, стали брать их в самоуправление, создавая там выборные органы власти - рабочие советы. Ничего подобного сегодня не происходит и причины не ясны.

Эфандияр Бахмангелиджи, исследователь из Калифорнийского университета в Лос-Анжелесе, считает, что причиной слабости рабочих стал прекаризованный труд. На страницах издания Foreign Policy он указывает на то, что многие предприятия Ирана были приватизированы (фактически, переданы в руки родственников государственных чиновников - прим.). Работники там разбиты на множество небольших подразделений, наняты разными компаниями. Они стали временно занятыми, на индивидуальном контракте, без каких-либо трудовых гарантий и с понижением реальной зарплаты. Они ощущают себя, что называется, «на птичьих правах» и боятся бастовать, так как в условиях экономического кризиса опасаются потерять работу.

Впрочем, такое объяснение может быть лишь отчасти справедливым, но не может быть признано полностью удовлетворительным. Временная занятость и отсутствие трудовых прав были характерны для подавляющего большинства рабочего класса в 19 и начале 20 веков, что не помешало восстать Парижской Коммуне в 1871 году или русским рабочим советам в 1905-1907 и 1917-1918 годах.

В отличие от Арабской весны 2011-2013 г.г. в Иране не наблюдается ни готовности правящей элиты к уступкам, ни заметных признаков раскола в ней. Власти подавляют протесты с прежней решимостью. Это связано с несколькими факторами.

Во-первых, у иранского диктатора, пожизненно избранного Верховного лидера Али Хаменеи, существует своя доктрина, основанная на принципе – «ноль уступок народным протестам». Она имеет как идеологическое, так и политическое обоснование. Руководитель валает-э-факих (государства верховного правоведа-богослова) не может и не должен, согласно его убеждениям, уступать требованиям низов общества, профанам, не знающим священные тексты. Кроме того, пример иранского шаха, который выступил во время революции 1978-1979 гг с покаянной речью, а потом покинул страну, произвел впечатление на нынешних иранских лидеров. Карим Саджипур указывает на то, что не меньшее впечатление произвели на Хаменеи действия двух других диктаторов - египтянина Хосни Мубарака и сирийца Башара Асада во время Арабской весны.

В Египте в 2011 году Мубарак под напором улицы допустил возможность реформ и спустя несколько недель потерял власть под натиском толп. Его коллега Асад в похожей ситуации не пошел ни на какие уступки. Это привело к страшным разрушениям, к гражданской войне, к гибели или исходу из Сирии почти половины населения, но диктатор сохранил власть и контроль над большей частью территории страны. По мнению Хаменеи, пример нужно брать именно с Асада. Верховный лидер Ирана считает, что любые уступки внушают толпе веру в собственные силы и только способствуют росту ее требований. Возможно он прав, но, с другой стороны, вечно подавлять гнев общества тоже невозможно. Давление пара внутри котла растет и рано или поздно может привести к взрыву.

Если бы иранский режим сумел добиться внушительного экономического роста, подобно тому, как это сделала китайская диктатура, может быть, это компенсировало бы некоторые неудобства населения. И действительно, представители режима часто ссылаются на пример КНР, доказавшей, что диктатура вполне может быть устойчивой. Но в отличие от Китая, исламская республика не смогла обеспечить экономический подъем и погрузила население в нищету из-за неэффективной структуры экономики (об этом ниже). Легитимность диктатуры в Китае связана с высокими темпами роста экономики, а в Иране с этим плохо.

Во-вторых, в Иране сегодня существует довольно сплоченный правящий класс, связанный с Корпусом стражей исламской революции. Это вторая иранская армия, куда отбирают наиболее религиозных офицеров и призывников, но она выполняет и другие функции. Помимо 120 тыс военных КСИР включает в себя десятки тысяч басиджей. Это военизированные ополчения, набранные из представителей необразованного и бедного населения. Басиджи получают от режима неплохие по их меркам зарплаты, квартиры, а также подвергаются усиленной идеологической обработке. В обмен на это, они должны разгонять или убивать противников режима.

Верхушка КСИР сегодня контролирует большинство иранских министерств и ведомств, начиная от прокуратуры и заканчивая министерством, отвечающим за использование водных ресурсов. Иногда государственные компании приватизируются друзьями и родственниками членов КСИР. Этот единый блок крупных частных и государственных компаний питается государственными субсидиями, получает налоговые льготы и погряз в коррупции. По мнению представителей иранской оппозиции, Верховный лидер отдал страну в попечение КСИР в обмен на сохранение его власти. В итоге КСИР сегодня прямо или косвенно контролирует до 70% ВВП Ирана (впрочем, эта цифра точно неизвестна). Многие чиновники и связанные с ними бизнесмены давно стали миллионерами. Суд и прокуратура тоже в их руках, так что преследования за коррупцию им не грозят. Управляемые ими предприятия часто являются нерентабельными, но при этом могут наслаждаться бесконечными государственными субсидиями. Фактически весь Иран работает и платит налоги ради процветания узкой группы коррупционеров, которые прикрываются религиозной идеологией. В таких условиях трудно представить себе уверенный рост экономики и благосостояния большинства иранских трудящихся.

Российский иранист Николай Кожанов отмечает, что в исламской республике уже давно идет процесс сращивания силовиков с политическим и религиозным руководством. Возможно даже существует негласный пакт между КСИР и Али Хаменеи. Последнему, с одной стороны, даны гарантии лояльности, гарантии отказа от прямого вмешательства в политику, а с другой стороны, сам Хаменеи гарантировал КСИР возможность активного вмешательства в экономические дела страны и получения доходов от госсектора. Эта точка зрения, отмечает Кожанов, подкрепляется существованием массы кампаний, либо напрямую, либо косвенно связанных с КСИР. Таким образом имеется взаимная заинтересованность. Эти люди, вся власть и благосостояние которых основаны на существовании режима, будут поддерживать его, пока у них есть эти гарантии возможности управления экономикой страны, то есть за нынешний режим они готовы биться, даже рискуя жизнью.

Израильские аналитики, обычно хорошо информированные и связанные с разведывательными кругами и военными, скорее пессимистичны в отношении свержения режима в Иране.

Джонатан Спайер, представляющий Иерусалимский институт стратеги и безопасности, на страницах издания The Jerusalem Post указывает на слабость протестного движения, до сих пор далекого от того, чтобы создать организационную структуру, способную вести скоординированную борьбу и построить параллельную контр-власть. Не в том ли главная причина слабости нынешних интернет-революций? Их делают толпы, слабо скоординированные через социальные сети, не способные создать какие-либо прочные структуры самоуправления, противостоящие режиму. Их участники, представляющие различные социальные слои, слишком индивидуалистичны, их интересы слишком различаются. Они не умеют и не могут договариваться об общих программах.

«Режим пока не использует все свои возможности. Если Раиси все-таки решит их использовать, это может решить судьбу протеста», – полагает Бени Сабти.

Израильский военный аналитик, бригадный генерал Амит Саар, глава исследовательского отдела военной разведки, объясняет, почему, с его точки зрения, иранский режим сможет пережить нынешние протесты. По мнению Саара, режим создал очень мощные инструменты для борьбы с такими выступлениями.

Впрочем, Саар отмечает, что Исламская Республика уже сталкивалась с общенациональными протестами в прошлом, но продолжительность и жестокость нынешних беспорядков, а также молодой возраст участников и их готовность применить насилие против деятелей режима отличают их от других. Причина протестов, по мнению Саара, прежде всего - кризис легитимности самого режима, а не выборы или экономика. Участники бунта хотят свергнуть власть Верховного лидера и всей созданной им системы. Именно данное обстоятельство вызывает наибольшее беспокойство у власть имущих. Отсутствие страха у молодого поколения - по меньшей мере 50 сотрудников иранских сил безопасности были убиты протестующими по всей стране - останется главной проблемой для режима, полагает Саар. «Я думаю, - рассуждает он - что даже если эти протесты ослабнут, причины их останутся, поэтому у иранского режима будет проблема на долгие годы».

Верховный лидер Ирана Али Хаменеи вдохновляется примером сирийского диктатора Башара Асада, который не шел ни на какие уступки протестующим и удержал власть. Но, возможно, он не учитывает, что Асад сегодня контролирует лишь 60% территории Сирии, разоренные гражданской войной. Асад сохранил власть в столице и прилегающих к ней районах. Но он потерял почти половину Сирии, не сумев покорить ряд восставших регионов, которые, в свою очередь, получили поддержку иностранных держав, увидевших слабость сирийского режима. Не такое ли будущее ждет Иран, благодаря упорству Хаменеи?

Caliber.Az

Просмотров: 3623