Конституция Армении, Белфастское соглашение и COP29 Джеймс Шарп в гостях у Caliber.Az

Представляем вниманию читателей Caliber.Az интервью Орхана Амашова с бывшим послом Великобритании в Азербайджане Джеймсом Шарпом.

— Здравствуйте! Сегодня ключевым моментом разногласий между Азербайджаном и Арменией по поводу заключения мирного соглашения сегодня является то, что Баку, проявляя стойкость, четко требует изменения армянской конституции, содержащей территориальные претензии к Азербайджану. А Ереван считает это требование несколько тревожным, утверждая, что это попытка Азербайджана вмешаться во внутренние дела Армении, добавляя, что в будущий мирный договор будет введено положение, в соответствии с которым ни одна из сторон не сможет ссылаться на внутреннее законодательство для того, чтобы отменить свои обязательства, вытекающие из договора. Мой сегодняшний гость — бывший посол Великобритании в Азербайджане Джеймс Шарп, с которым я намерен обсудить более широкий спектр вопросов, связанных с азербайджано-армянским контекстом, а также сообщением Южного Кавказа с Центральной Азией, COP29 и другие вопросы. Добро пожаловать в Caliber.

— Большое спасибо! Очень рад быть здесь. Приятно видеть вас снова.  

— Большое спасибо! Итак, давайте начнем с вопросов о конституции. Понятно, что требование Азербайджана законно. Как вы думаете, является ли это требование разумным со стороны Азербайджана на данном этапе? И что вы думаете об ответах Армении по этому поводу?

— Да, я слышал дискуссии по этому вопросу. Прежде всего, я думаю, нужно рассматривать его в контексте всех позитивных шагов, которые произошли за последние недели и месяцы. Я знаю, что совсем недавно российские миротворцы наконец-то покинули Карабах, и я помню, как в 2020 году, когда было подписано Трёхстороннее заявление о прекращении огня, в Азербайджане было много возражений по поводу присутствия российских миротворцев на азербайджанских территориях. Я думаю, что это большой, большой плюс. Также, конечно, первая демаркация границы между двумя странами очень важна. Продолжаются обмены мнениями по самому мирному договору. Так что все эти шаги очень позитивны, и тот факт, что они происходят на двусторонней основе, также очень полезен. В посредниках нет необходимости. Безусловно, сейчас мы находимся на сложном этапе. Политическая ситуация в Армении довольно чувствительная. И нам просто нужно посмотреть, как будут развиваться события в этой стране. Но я думаю, что это часть контекста недавнего обсуждения конституционной поправки. Думаю, можно сказать, что подобные вещи заслуживают обсуждения. В рамках мирного соглашения по Северной Ирландии, названного соглашением Страстной пятницы или точнее Белфастским соглашением в 1998 году, Республика Ирландия согласилась изменить свою конституцию, чтобы отказаться от претензий на Северную Ирландию, которая, конечно, является британской. Но это было частью более широкого комплекса переговоров и соглашений. И суть заключалась в том, что многочисленные компромиссы со стороны ирландского правительства, британского правительства и самих сторон в Северной Ирландии привели к тому, что все стороны собрались вместе для заключения этого грандиозного, масштабного и исторического соглашения. Поэтому мне кажется, что, как я уже сказал, само по себе изменение конституции может быть одним из элементов.

Но очевидно, что это очень чувствительный вопрос для Армении. Особенно учитывая ситуацию на данный момент, ни одной из сторон не выгодно занимать максималистские позиции, когда одна сторона требует, а другая отказывается. Это совсем не приносит пользы. Поэтому я думаю, что процесс переговоров просто должен продолжаться, учитывая все тонкости. И мне кажется, что лучшее, что могут сделать стороны сейчас, – это продемонстрировать больший прогресс в мирных переговорах по делимитации границы, что в свою очередь окажет своего рода поддержку армянскому правительству и покажет населению Армении, что переговоры с Азербайджаном действительно ведутся.

— Позиция Азербайджана в этом вопросе представляется очень чёткой, как уже несколько раз говорил президент Алиев, что без конституционных изменений мирный договор нереален. И мы также понимаем, что для Пашиняна довольно рискованно идти на референдум, потому что он может проиграть. И есть ещё один вопрос, конечно, вы дипломат в отставке, но вы, безусловно, разбираетесь в деталях права международных договоров. И вопрос в том, что если мы что-то подпишем, то, во-первых, ратификация Арменией может оказаться проблематичной, потому что признание целостности территории Азербайджана не соответствует их нынешней конституции. И если предположить, что им удастся ратифицировать его в какой-то момент позже, смогут ли те, кто сменит Пашиняна, поставить под сомнение действительность этого договора? Потому что мы видели некоторые признаки этого за последние 30 лет в отношении Алматинской декларации и своего рода ментальной гимнастики в отношении карабахского вопроса. Смогут ли стороны прийти к какому-то компромиссному решению, которое удовлетворит требования Азербайджана и будет выполнимо с точки зрения Армении в этом вопросе?

— Я бы хотел на это надеяться. Я думаю, это возможно, но обе стороны, кажется, занимают максималистские позиции, что, публично не всегда полезно. Очевидно, что для Азербайджана это один из ключевых вопросов и то, что должно быть признано. Но как это сделать, как организовать этот процесс, что должно произойти, когда и какую риторику использовать – все это, я думаю, является предметом переговоров. И, как я уже сказал, соглашение Страстной пятницы заняло годы, и переговоры велись с использованием разных каналов, и включали в себя множество обсуждений, и признание того, что единственным путем является подписание всеобъемлющего соглашения. Так что все это нелегко. Я думаю, мы должны это понимать. И поэтому, возможно, все сведется к тому, чтобы определить, что должно произойти в какой конкретной точке, когда вам нужна точка X, чтобы затем перейти к Y. Так что я думаю, что все это является предметом переговоров.

Да, я не имею отношения к переговорам, но ранее Пашинян говорил о необходимости изменить конституцию по более широким региональным причинам, а также признавая тот факт, что она включает в себя территориальную претензию. Так что я знаю, что он старался говорить с армянским народом и избирателями об «исторической Армении» и сегодняшней Армении. Мне кажется, что у него есть сопутствующие проблемы и их необходимо решать. Поэтому я думаю, что вопрос в том, как и когда вы это делаете. Поэтому не следует слишком требовать и надо публично признать, что в данный момент необходимо добиваться прогресса и показывать, что вы продвинулись в переговорах по делимитации и мирному договору, а не предполагать, что они зашли в тупик.

— В последние несколько лет мы заметили, что когда Азербайджан требует чего-то, а Армения не отвечает должным образом, по мнению Баку, то следующие его требования ужесточаются. Недавно президент Алиев заявил, что Азербайджан и Армения вместе должны обратиться в ОБСЕ, чтобы Минская группа ОБСЕ была де-юре ликвидирована. Понятно, что эта организация клинически мертва, но она всё ещё юридически существует. Как мне кажется, это будет требованием Азербайджана, которое должно быть выполнено до заключения мирного договора. В какой степени, по-вашему, это жизненно важный вопрос в контексте продвижения вперёд?

— Лично я был весьма удивлен. Я знаю позицию Азербайджана в отношении Минской группы, и она была такой с самого начала, особенно с 2020 года, но я был весьма удивлен, услышав этот запрос, и все знают, что Минская группа не работает по различным причинам, как потому что Азербайджан не считает ее целесообразной, так и потому, что другие страны – Франция и США – не хотят сотрудничать с Россией в настоящее время из-за вторжения в Украину. Так что есть много причин, по которым группа сейчас просто не функционирует. И это нормально. Никто не ждёт, что она вдруг оживёт. И, как я уже сказал, тот факт, что переговоры между двумя сторонами теперь перешли на двустороннюю основу, кажется просто фантастической новостью. Лично я бы просто оставил Минскую группу. Я не считаю нужным занимать какую-то позицию по этому поводу прямо сейчас. А вот ОБСЕ в целом явно хочет занять какую-то позицию по этому вопросу, и я думаю, что она хочет увидеть прогресс или мирное соглашение. И это будет формальным завершением деятельности Минской группы, если Азербайджан и Армения заключат мирный договор. То есть, это станет причиной того, что Минская группа больше не будет нужна. Именно в этот момент ОБСЕ официально закроет ее, и это произойдет не до заключения мирного договора.

— Наш общий знакомый Онник Крикорян – британский журналист, который на данный момент находится в Тбилиси, заявил, что, будучи столь требовательным, Азербайджан ставит премьер-министра Пашиняна в очень сложное положение, несколько усугубляя его проблемы. Как вы думаете, это обоснованное утверждение?

— Я думаю, что любые публичные максималистские требования проблематичны в очень деликатных переговорах. Обе стороны будут выдвигать требования. Я помню, что армяне выдвигали различные жёсткие требования, например, до начала переговоров по делимитации границы в течение двух с половиной лет, они требовали, чтобы азербайджанские войска были отведены от границы. Так что я считаю, что это не очень полезно. Я думаю, что такие вещи нужно обсуждать осторожно, а не выдвигать публичные требования. Онник, конечно, прав в том, что позиция Пашиняна сейчас очень деликатная. Поэтому я возвращаюсь к тому, что говорил ранее: если обе стороны смогут продемонстрировать некоторый прогресс в делимитации границ, то это на самом деле окажется полезным для Армении. Например, если Азербайджан предложит вывести войска из определенных спорных участков границы, я, конечно, не знаю, но такие вещи будут демонстрацией доброй воли, и представляют собой лучший способ для продвижения переговоров.

— Мне кажется, что Азербайджан серьезно сомневается в искренности армянского правительства. И именно по этой причине возник новый призыв, связанный с Минской группой ОБСЕ. Баку говорит: если у вас нет территориальных претензий к Азербайджану, а у этой организации был мандат, связанный с определением «статуса» Карабахского региона, то поскольку этого вопроса больше нет, возможно, мы должны распустить ее, это вытекает из данной логики, я полагаю.

— Да, конечно. Но мне кажется, бывший мандат заключался не только в обсуждении «статуса» региона, но и в разрешении конфликта.

— И этот вопрос больше не стоит на повестке дня. Так что давайте перейдем к разблокировке региональных связей. Есть инициатива Никола Пашиняна «Перекресток мира», которая выглядит позитивно, но, пожалуй, лишена содержания. И у нас есть повестка дня Азербайджана по развитию коммуникаций, в центре которой находится Зангезурский коридор. Президент Алиев заявил, что без открытия Зангезурского пути процесс открытия коммуникаций не состоится. Есть некая дихотомия между Баку и Ереваном. Как вы думаете, каким образом стороны могут достичь какого-то компромиссного решения по этому вопросу?

— Я думаю, что здесь нужно смотреть на общую картину. Я выступал в начале этой недели на семинаре Каспийского политического центра в Лондоне, посвященном Среднему коридору. И, конечно, Средний коридор – это важный проект для Центральной Азии и Кавказского региона. Как вы знаете, изначально идея Среднего коридора возникла потому, что люди хотели найти способ избежать железнодорожных перевозок из Китая в Европу через Россию. А затем, конечно, проблемы в Красном море, связанные с хуситами, привели к тому, что был дан дополнительный толчок к поиску новых маршрутов между Китаем и Европой. Но с тех пор, конечно, люди начали понимать, что на самом деле это может способствовать развитию связей между странами Центральной Азии и Кавказа. И, кроме того, это может способствовать экономическому развитию, диверсификации экономик всех этих стран. Поэтому я думаю, что именно с такой точки зрения люди и такие организации, как Европейский банк реконструкции и развития и Всемирный банк, рассматривают варианты того, как Средний коридор может способствовать экономическому росту стран региона. И мне кажется, что Азербайджан занимает здесь очень, очень хорошую позицию. Президент Алиев много говорил о маршрутах «Восток-Запад» и «Север-Юг». Азербайджан является своего рода транзитным узлом для перевозок по маршрутам Восток-Запад и Север-Юг. Но если вы посмотрите на карту, то заметите, что все маршруты сходятся в бакинском порту Алят.

Есть три порта на другой стороне Каспийского моря, на западной части находится порт Туркменбаши. А после Алята маршруты снова расширяются. Так что я думаю, что Азербайджан находится в очень хорошем положении, чтобы извлечь выгоду из того, что определенно произойдет, а именно введения в эксплуатацию Среднего коридора. Конечно, он уже готов к эксплуатации, но я думаю, что расширение коридора – очень хорошая возможность для Азербайджана. И это произойдет. Возможности, безусловно, будут расширены, и тогда появится много перспектив для диверсификации экономики Азербайджана. И я думаю, что это действительно та общая картина, в которую вписывается нахчыванское сообщение. Так что речь идет не только о том, что было в Трехстороннем заявлении о прекращении огня 2020 года, где Армения обязалась обеспечить беспрепятственное движение между различными частями Азербайджана, теперь речь идет о более широкой картине, в которую вписывается и армянский «Перекресток мира», и то как диверсифицировать маршруты. Поэтому Баку не только рассматривает автомобильные дороги, но и железнодорожные линии, а также ту, что будет проходить через Нахчыван в Турцию.

Так что я думаю, Азербайджан все это понимает и признает. И я думаю. Армения тоже это признаёт. Но опять же, есть нюансы, которые им нужно проработать с точки зрения того, на каких условиях азербайджанские железнодорожные, автомобильные перевозки между различными частями страны будут осуществляться. Похоже, это камень преткновения. В мире есть и другие места, которые предлагают возможности для такого же прецедента. Я имею в виду, конечно, Сувалский коридор между основной частью России и Калининградом. Я не совсем понимаю, как это работает, но, тем не менее, это еще один наглядный пример железнодорожного транзита между разными частями одной страны. Но, возможно, стоит посмотреть на эти примеры и просто найти какие-то компромиссные решения.

И опять же, это возвращает нас к тому, о чем я говорил ранее: важно, чтобы стороны не выдвигали максималистских требований или отказов. Они просто должны признать, что это отвечает их интересам, и поэтому им нужно спокойно и последовательно работать, чтобы найти какое-то решение путем переговоров. Потому что переговоры всегда предполагают компромисс. И я думаю, что обе стороны должны признать, что им обеим необходимо подумать о том, на какие компромиссы они могут пойти.

— Считаете ли вы, что идея российского контроля над Зангезурским проходом уже не обсуждается? Я имею в виду, по состоянию на июнь 2024 года.

— Да, армяне явно пытаются заставить россиян уйти. Я знаю, что российские пограничники покинут ереванский аэропорт. Армения просит российских пограничников покинуть и другие участки границы. Так что страна явно находится в положении, когда пытается уйти от любой зависимости от российских военных и российских сил. Она хочет сменить курс от России в сторону Запада, что кажется мне хорошей идеей. А вот как это сделать? Я думаю, опять же, есть некоторые нюансы. Так, я знаю, что в условиях Трёхстороннего заявления о прекращении огня от 2020 года говорится о том, что российская ФСБ будет следить за транспортным сообщением. Но опять же, с 2020 года многое изменилось, и я думаю, что обеим сторонам снова нужно какое-то решение, которое признает, что у Азербайджана есть некоторые законные опасения по поводу того, как будет осуществляться сообщение между разными частями страны. Поэтому я думаю, что у обеих сторон есть законные опасения, просто нужно найти способ устранить их и найти компромисс.

— Поскольку вы упомянули о российском влиянии в Армении, позвольте спросить следующее. Недавно премьер-министр Пашинян заявил, что следующим шагом будет выход из ОДКБ. А ранее он говорил, что страна заморозила свою деятельность в рамках этой организации. Он сказал, что после этого «мы можем предпринять какие-то юридические действия». Но мне кажется, что Пашинян в некотором роде колеблется в этом вопросе. Считаете ли вы, что в какой-то момент он предпримет решительные действия в отношении ОДКБ в этом году? Ведь дело не только в этом, а в том, что есть еще и двусторонние российско-армянские отношения, соглашение по безопасности. И кроме того, Армения является членом Евразийского экономического союза. Как вы оцениваете задачу по сокращению российских элементов в Армении?

— Я думаю, что сокращение российских элементов и выход из ОДКБ – две разные вещи.

— Да, безусловно.

— Армения может быть членом ОДКБ, не имея российских военных баз или пограничных войск на своей территории. Так что, если они в целом хотят отказаться от зависимости от российских войск, то, как мне кажется, если говорить о каждом отдельном государстве, нужно ли им для этого выходить из ОДКБ? Скорее всего, нет. Но если они захотят это сделать, то я не буду это обрисовывать. Я просто скажу, что в Армении звучит много критики в адрес ОДКБ и ее реакции или отсутствия реакции в 2020 году. Но я думаю, что в то время россияне и ОДКБ говорили: этот конфликт происходит на азербайджанской территории, и поэтому ОДКБ не вступит в войну, скажем так. И это было еще одним источником разногласий между Арменией и странами-членами ОДКБ.

В 2023 году, опять же, я думаю, в ОДКБ сказали: да, мы привержены защите армянской территории, но, учитывая, что нет делимитации или демаркации границы c Азербайджаном, для нас неясно, где проходит эта граница. И опять же, это политическое суждение, и я не хотел бы принимать ту или иную сторону в этом вопросе. Но я понимаю обе стороны этого спора. Так что посмотрим, как будут развиваться события. Я не очень хорошо представляю себе внутреннюю политику Армении. Но она решит сама, действительно ли выйдет из ОДКБ и насколько сможет заставить Россию вывести все свои войска из Армении.

— Ранее вы упоминали о двусторонних переговорах по делимитации и демаркации межгосударственной границы, и то, что произошло в апреле, я имею ввиду решение по определению границы, было абсолютно важно. Впервые Азербайджан и Армения договорились по этому поводу на двусторонней основе, без участия посредников, и это очень обнадеживает. Но нам необязательно завершать делимитацию и демаркацию, чтобы подписать мирное соглашение. Итак, по вашему мнению, какую конструкцию мы должны разработать к моменту подписания мирного соглашения в отношении делимитации и демаркации? Какого консенсуса мы должны достичь к тому времени? Армения настаивает на том, что Алматинская декларация – это основной ориентир. Азербайджан говорит, что Алматинская декларация не отвечает на все вопросы. Мы принимаем, что это общая политическая основа, но в отношении каждого отдельного участка границы могут быть разные карты. То есть, мы не должны ограничивать себя самыми поздними советскими картами. И что вы думаете по этому поводу?

— Честно говоря, у меня нет позиции по этому поводу. Думаю, что обеим сторонам нужно договориться о том, как должен выглядеть мирный договор. Я хочу сказать, что обе стороны явно не закончат делимитацию границ к тому сроку, когда они захотят подписать мирный договор. Делимитация границ может быть очень долгой и спорной. Да, есть карты, но, тем не менее, на небольших участках демаркация может быть весьма спорной. Я думаю, обе стороны согласятся с тем, где все достаточно ясно, но в других областях может потребоваться время, чтобы решить вопросы. Например, азербайджано-грузинская граница еще не делимитирована и не демаркирована. Во многих странах мира вы увидите, что у них нет согласованных границ с соседями. Так что это может занять много времени. И то, насколько они продвинулись вперед до подписания мирного договора, им придется решать всё самим.

— Возвращаясь к разговору о Среднем коридоре и Центральной Азии. После полного восстановления суверенитета Азербайджан разработал своего рода концепцию, основанную на идее, что наша геополитическая идентичность многогранна. Мы находимся на Южном Кавказе, являемся кавказской страной. В некотором смысле мы также являемся европейской нацией, являясь частью различных европейских институтов. Конечно же, мы тюркское государство, и связаны с Центральной Азией, хотя географически мы не находимся там. Вы очень хорошо знаете эту географию. Как вы оцениваете усилия Азербайджана по расширению своих региональных возможностей в контексте стратегического диалога с пятью странами Центральной Азии в формате С5+1?

— Что ж, С5+1 означает несколько вещей. Это может быть пять плюс Азербайджан, или Соединенные Штаты, или Европейский союз.

— В данном случае я имею в виду Азербайджан.

— Да, конечно, но я хочу сказать, что существует гибкий формат для Центральной Азии для общения с другими странами. Но я думаю, что это правильно, что Азербайджан ведет с ними такой диалог. Мы уже говорили о Среднем коридоре, и очевидно, что если страны Центральной Азии хотят иметь доступ в Европу в обход России, а мы уже видели некоторые проблемы с этим, то он должен пролегать через Азербайджан. И там это знают.

Еще одна вещь, которую я хотел бы добавить, касающаяся Среднего коридора, – это не только железнодорожные перевозки, но и морские. Речь идет и об оптоволоконных линиях. Это и авиация, поскольку многие маршруты между Россией и Ираном проходят через Азербайджан. Речь идет и о зеленой энергетике. Я знаю, что ведутся переговоры и подписываются соглашения о транспортировке «зеленой» энергии через Каспий и Черное море в Европу.

И, возможно, речь идет о дополнительном экспорте газа, что было одним из вопросов о транскаспийском газопроводе из Туркменистана. Так что есть целый ряд вопросов, связанных с коммуникациями, в которых Центральная Азия определенно выиграет от сотрудничества с Азербайджаном и другими прикаспийскими государствами. Но Азербайджан, как я уже сказал, является своего рода ключом ко всему Среднему коридору и всему прогрессу, который может быть достигнут по этим различным вопросам связи. Поэтому совершенно логично, что Центральная Азия хочем говорить с Азербайджаном.

Еще одним фактором, конечно, является Организация тюркских государств. Эта организация объединяет не все центральноазиатские страны. Таджикистан, например, не является членом ОТГ, а Туркменистан обладает статусом наблюдателя. Опять же Азербайджан укрепляет связи с этими странами, и для Центральной Азии, расположенной между Россией, Афганистаном и Китаем, эта страна представляет собой новые выходы и возможности для связи с внешним миром. Преимущества работы с Азербайджаном очевидны.

— Я хотел бы задать несколько вопросов о COP29. Я знаю, что эта тема очень близка вам. По-моему, во время нашей недавней беседы 23 апреля, если мне не изменяет память, вы разделили все вопросы на три группы. В одной были вопросы логистики, во второй - вопросы содержания, а в третьей - вопросы репутации. И по прошествии двух месяцев вы увидели ощутимый прогресс в этих областях?

— Я не в Азербайджане и мне трудно….

— Но вы следите за развитием событий?

— Да, конечно, я не смог следить за динамикой логистической стороны того, что там происходит. Что касается переговоров, сути COP29, только за последние две недели были проведены промежуточные конференции в Бонне, где, как и ожидалось, обсуждались финансовые вопросы, и все ищут механизм поиска 100 миллиардов долларов в год, которые были обещаны во время предыдущей СОР. Так что это, я думаю, в некотором роде центральная тема. И то, сколько средств поступит в этот новый фонд, кто будет платить, кто будет пользоваться этими средствами, каковы могут быть условия, будут ли это кредиты или гранты. Вокруг этого существует огромное количество вопросов, но, конечно, все по-прежнему говорят о том, что это будет финансовый СОР. Но, помимо этого, также уделяется внимание таким вещам, как глобальная инвентаризация, которая, будучи фондом, измеряет прогресс в достижении целей. И на предстоящей Конференции Сторон они не собираются ставить новые цели по сокращению выбросов, но они должны будут подготовиться к ним к началу 2025 года. Так что этот вопрос всегда будет оставаться на заднем плане. Но очевидно, что это будет непросто. На предстоящем СОР предстоят трудные переговоры.

Азербайджан хорошо справляется. Я видел, что президент COP29 Мухтар Бабаев и главный переговорщик Ялчин Рафиев путешествуют по всему миру и действительно взаимодействуют, что играет очень, очень важную роль для председательства в СОР. Отчасти это относится к публичной дипломатии, например, показать, что вы прислушиваетесь к различным мнениям и принимаете их во внимание, а не игнорируете, потому что все решения, которые принимает СОР, должны быть приняты на основе консенсуса. Поэтому вы должны привлечь к этому всех. Так что это ключевая часть поездок. Я думаю, что они делают это очень хорошо.

И, конечно же, вас поддерживает ООН, потому что технически это саммит ООН по изменению климата, на котором председательствует Азербайджан.

Я думаю, что теперь у меня четыре группы. Итак, третья категория – как Азербайджан может использовать это для продвижения страны и региона. Какие инициативы вы можете выдвинуть, которые сделают его региональным СОР и которые будут сосредоточены на обмелении Каспия, засухе в Центральной Азии и на Кавказе. Давайте увидим больше публичных доказательств того, каковы предложения Азербайджана по тому, чтобы сделать СОР более региональным.

И четвертая категория – это то, как вы со всем справляетесь. И да, это откроет большие возможности для Азербайджана, даст шанс заявить о себе на мировой арене и заставить людей увидеть, что он делает в Карабахе, что он делает в плане развития возобновляемых источников энергии.

— Да, я недавно принимал участие в Климатическом диалоге в Лачине, который является составной частью COP29.

— Точно. Именно так. Я видел это недавно. И то, что делает Азербайджан в плане инвестиционной привлекательности, возвращает нас к тому, что я говорил о Среднем коридоре и возможностях, которые там открываются.

С другой стороны, конечно же, есть вопрос о том, на чем миру нужно сосредоточиться. И мы видели, как во время чемпионата мира по футболу в Катаре 2022 года Запад сосредоточился на таких вещах, как права ЛГБТ и судьбе рабочих. И это то, на что особенно обращают внимание западные СМИ. Я думаю, что Азербайджан, конечно, это осознает. Поэтому, полагаю, что они сосредоточатся на таких вещах, как «арест журналистов» и судьбе тех военных, которые находятся в Азербайджане. Таким образом, существует целый ряд возможных негативных моментов, и я думаю, что главное для Азербайджана, как и для любой другой страны, принимающей подобные мероприятия, – найти способы использовать положительные моменты, а затем избавиться от некоторых негативных факторов, которые также могут возникнуть.

— Задача масштабная. Но мне кажется, что Азербайджан не выглядит озадаченным, что, конечно, является очень хорошим признаком. Есть такое мнение, что страна-производитель нефти и газа не должна проводить COP. Недавно, по-моему, группа американских демократов обратилась в Белый дом, заявив, что COP29 может быть кооптирован индустрией ископаемого топлива. Что вы думаете об этом аргументе? Я имею в виду, что США и их углеродный след довольно велик, и они также наращивают добычу нефти. А углеродный след Азербайджана относительно невелик. Находите ли вы какую-либо моральную основу в этом аргументе, критикующем Азербайджан?

— Я видел это, и моей первой реакцией было: и это говорит крупнейший в мире производитель нефти, который наращивал добычу нефти и газа в течение последних нескольких лет?! Это было довольно странное заявление со стороны группы конгрессменов и сенаторов в обращении к демократическому президенту, который управляет страной с многочисленными нефтегазовыми компаниями. Я не думаю, что существует какое-то особое правило с моральной основой, которое гласит, что производители нефти и газа не должны проводить подобные мероприятия. Конечно, три последних COP были организованы производителями нефти и газа. И следующий будет. Не стоит забывать о Бразилии, хотя она является защитницей тропических лесов, что является ключевым фактором, помогающим смягчить последствия изменения климата, но она также является растущим производителем нефти и газа.

Поэтому мы просто должны принять это. И я думаю, что моя точка зрения, а также позиция, которую мы заняли в Соединенном Королевстве, не как производитель нефти и газа, а как развитая страна, которая заключается в том, что мы хотели продемонстрировать лидерство в ходе COP26, мы почувствовали, что должны пойти дальше, чтобы доказать свои полномочия и то, что мы являемся подходящим председателем COP26. Поэтому мы взяли на себя обязательства по еще более жесткому сокращению выбросов и еще множество новых мер, чтобы показать, что мы действительно демонстрируем лидерство в борьбе с изменением климата. Мы не ждали, что это сделают другие. Поэтому я думаю, что Азербайджан как производитель нефти и газа должен продемонстрировать, что он понимает, что производители нефти и газа, несут особую ответственность. Да, это касается как спроса, так и предложения. И я думаю, что это важный контекст, который часто теряется в этих дебатах. Он заключается в том, что предложение нефти и газа существует только потому, что на них есть спрос. Поэтому сосредоточение только на предложении и осуждение стран за то, что они являются производителями нефти и газа, проводят у себя СОР, я считаю это неправильным подходом.

Подход сбалансирован только когда речь идет и о предложении, и о спросе. Об этом я говорил в преддверии COP26, когда был послом, производители нефти и газа должны проявить лидерство и установить еще более жесткие национально определяемые вклады. Я считаю, что Азербайджану необходимо признать это и показать, что на самом деле он демонстрирует лидерство.

И я думаю, что есть еще один момент, касающийся того, что производители нефти и газа должны принимать СОР, и я признаю, что это теоретически, но можно надеяться, что тогда они будут иметь больше возможностей убедить других производителей нефти и газа, что они должны коллективно что-то сделать для сокращения добычи. Произошло ли это в Дубае? Я не уверен. Но, тем не менее, как я уже сказал, это было теоретическое моральное давление. Вы должны показать, что вам доверяют, отдав вам председательство в этом процессе, и поэтому мы ожидаем, что вы проявите лидерство.

— И мой последний вопрос будет касаться предстоящих всеобщих выборов, которые пройдут в Великобритании. Я знаю, что вы бывший дипломат, я абсолютно уверен, что вы не склонны комментировать британскую политику, и это не будет моим вопросом, не беспокойтесь. Ожидается, что лейбористы победят, а тори проиграют. Мой вопрос очень прост. Можем ли мы ожидать каких-либо изменений в политике Великобритании в отношении Южного Кавказа в целом и Азербайджану в частности, в связи с тем, что, вероятно, произойдет в начале июля?

— В целом, я бы сказал, что, как человек, проработавший в Министерстве иностранных дел довольно долгое время, между партиями нет особой разницы, когда речь идёт о внешней политике. И вообще, внешняя политика не играет роли на всеобщих выборах в Соединённом Королевстве. Это звучит странно, учитывая Brexit, но даже отношения с Европейским союзом не повлияли на предыдущие всеобщие выборы, и проблемы возникали только по различным политическим причинам. Поэтому обычно, когда приходит новое правительство от оппозиционной партии, все меняется в незначительной степени. Часто бывают детальные изменения, например, я помню, когда пришло лейбористское правительство, они говорили об этической внешней политике и гораздо больше ориентировались на ценности. И я думаю, что это столкнулось с реальностью. Но это всегда дилемма для любой партии. Как определить международные интересы? Конечно, у вас есть ценности, которые каждый хочет привнести на международную арену. Но, кроме того, у нас есть целый ряд интересов, будь то интересы безопасности или интересы процветания. И внешняя политика всегда представляет собой баланс между различными интересами. Именно поэтому партии не склонны занимать разные позиции по вопросам внешней политики.

Я не в курсе того, что обсуждается касательно Центральной Азии и Кавказа, а также Азербайджана, в частности. Как мне кажется, сейчас позиция Лондона в вопросе добычи нефти и газа изменилась по сравнению с тем временем, когда я был послом в Азербайджане. Тогда мы не поддерживали инвестиции в нефть и газ за рубежом, не выдавали новых лицензий и тому подобное. Но нынешнее правительство, конечно, отступило от прежней позиции в плане выдачи новых лицензий. И сейчас, особенно в Шотландии в преддверии всеобщих выборов, возникает вопрос о том, в какой степени партии должны продолжать поддерживать добычу нефти и газа в Северном море. Так что сейчас мы находимся в несколько ином положении, чем несколько лет назад, когда проходил COP26 в Великобритании. Так что мы совсем не обсуждаем вопросы нефти и газа. И иногда позиции партий или правительств по различным вопросам могут зависеть от того, кто является министром иностранных дел, и кто – младшим министром. Всё может сводиться к личным интересам и связям. Поэтому я думаю, что нам остаётся только посмотреть, кто победит на выборах, которые, как вы видите, похоже формально завершены. Но всё зависит от того, кто придёт к власти, и кто станет младшим министром, и будет ли кто-то из них обладать какими-то особыми связями и взглядами на эти вопросы. Так что определяющим фактором будет именно это, а не конкретные изменения в политике.

— Большое спасибо! Я очень благодарен вам! Всего наилучшего!

— Пожалуйста! Всегда рад! Спасибо!