Иран: в полушаге от ядерного оружия. Но Тегеран не торопится Обзор Сергея Богдана

Пока Европа занята Украиной, расклад сил на Ближнем Востоке может вот-вот измениться в связи с процессами в Иране. Последний находится в полушаге от ядерного оружия и может создать его практически в любой момент, если того пожелает. Американский президент Байден собирается в ближайшие недели посетить Израиль и Саудовскую Аравию, которые обеспокоены развитием событий. Ситуация с ядерной программой Ирана — лишь одна из иллюстраций мировой реальности, в которой все больше «военного атома», а табу на его применение постепенно исчезают.

Терять нечего

На прошлой неделе Тегеран заявил о запуске новых центрифуг для обогащения урана и отключил десятки камер, установленных Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) на его ядерных объектах для мониторинга проводимых там работ. На Западе заговорили об окончательном провале попыток договориться с Ираном по его ядерной программе. В нынешней ситуации Ирану это ничем не угрожает. Все, что США и его союзники могли предпринять в отношении этой страны, они уже предприняли.

А ведь еще в марте страны Запада надеялись, что удастся восстановить соглашение 2015 года, призванное предотвратить создание Ираном ядерного оружия. Технические предписания этого документы были направлены на то, чтобы не допустить приближения Тегерана к созданию атомной бомбы в части, касающейся ядерных материалов, ближе, чем на условный год. Соглашение было разорвано предыдущим американским президентом в 2018 году, но новый президент Байден согласен к нему вернуться. Правда, Ирану предлагается согласиться на откат своей ядерной программы на годы назад взамен на временную отмену лишь некоторых американских санкций. Особенно странно выглядит для иранских властей западное приглашение восстановить «ядерную сделку» несмотря на отказ Вашингтона отменить решение Трампа об объявлении КСИРа — части вооруженных сил Ирана - «террористической организацией», а также предложение согласиться на «временную», регулярно продолжаемую отмену санкций.

В Тегеране вряд ли всерьез отнеслись к таким предложениям, и, по-видимому, просто продолжали перерабатывать уран. В конце мая МАГАТЭ опубликовало отчет о состоянии ядерной программы Ирана. Согласно ему, у этой страны уже имеется более 43 килограммов урана с 60-процентным уровнем обогащения. После его обогащения до 90 процентов и преобразования в металл — на это понадобится несколько недель — в руках у Тегерана окажется настоящая ядерная бомба. Предполагается, что для этого шага не достает лишь политического решения, одобренного Верховным лидером Али Хаменеи. В отличие от него, у пришедших в прошлом году к власти политических сил, ориентирующихся на продолжение революционного курса, позиции более радикальные. Как указывает МАГАТЭ, правительство президента Раиси продолжает блокировать расследование происхождения следов урана на нескольких объектах, не заявленных Ираном среди относящихся к его ядерной программе.

Действительно, главной загадкой иранской ядерной программы является то, почему Тегеран все еще не создал атомной бомбы?

Истоки нынешней атомной программы следует искать в ощущениях загнанности в угол, которые переживал иранский режим в конце 1980-х. Тогда Тегеран столкнулся с двумя неприятными для себя обстоятельствами. Несмотря на огромные потери в войне с Ираком, Иран смог лишь выйти на довоенные границы. На фоне этих скромных успехов, распад Восточного блока, в тени которого многие государства безнаказанно бросали вызов Западу, оставил Иран один на один с глобальным гегемоном и его союзниками.

Некоторые силы в иранском режиме решили искать сближения с Западом. Другие, прежде всего КСИР, предлагал альтернативные пути, в т.ч. связанные с ядерным оружием. По словам тогдашнего командующего КСИР Мохсена Резаи, уже в конце 1980-х Северная Корея предлагала помощь в реализации ядерной программы, но высшее руководство Ирана отказалось.

Причины понятны. Во-первых, нынешний Верховный лидер Хаменеи, работая с другими влиятельными иранскими политиками (Рафсанджани и пр.), никогда конфронтации с Западом не искал, более того, соглашался на некие «сделки», и точно не был склонен без особых причин реализовывать ядерную программу. Во-вторых, ядерное оружие — это не только ядерное устройство, но и средства его доставки, хотя бы баллистические ракеты наземного базирования. Но и для них требуются технологии и научная база, которых на тот момент у Ирана не было. А без них не имело смысла покупать за рубежом «бомбу», для которой нет ни инфраструктуры, ни кадров.

Ядерная программа Ирана и участь сказочного Кащея

Всерьез иранская ядерная программа заработала лишь в начале 2000-х, чему способствовало решение американского президента Буша в ответ на иранские предложения диалога включить эту страну в «Ось зла» и, казалось, за вторжением и оккупацией Афганистана и Ирака последует интервенция в Иран. Ядерные проекты Тегерана не могли не вызвать реакции Израиля, опасающегося появления новой мощной региональной державы. Израиль не раз успешно останавливал страны, которые мастерили что-то, не нравившееся Тель-Авиву. Иногда это делалось негласно, например, в случае немецких физиков, помогавших арабским странам в 1950-х разрабатывать ракеты, или в случае сирийского ядерного центра в 2007 году, который строили северокорейцы. Иногда — открыто, например, когда израильтяне разбомбили иракский ядерный центр в 1981 году.

Это было возможно, поскольку эти страны импортировали военные технологии в самом узком смысле слова - заплатив иностранцам, построив пару дорогих исследовательских объектов - и делали это «в никуда», в стране без всякой научной и технологической базы. Это вело к уязвимости их ракетных и ядерных программ, которые рушились после нескольких точных ударов подобно сказочному Кащею, умиравшему, как только герою удавалось отыскать в тайном месте пресловутую волшебную иголку.

Но иранские военные программы — это не «кащееподобные» начинания арабских левонационалистических режимов, ибо они не держатся на некоей «волшебной иголке», а зиждутся на широкой инфраструктурной и кадровой основе. Тех же объектов атомной программы много, и они рассредоточены по всей стране. Иранское руководство еще с 1980-х ведет политику подготовки кадров и разработки собственных технологий. Это касается не только атомного оружия.

Отличия Ирана от других стран, бросавших вызов миропорядку, иллюстрирует следующая история. В 1982 году Ливия купила в СССР шесть подлодок Проекта 641. Однако экипажи для них так и не были подготовлены, и уже через два года плавать они перестали — единственным их предназначением стала демонстрация зарубежным делегациям продвинутости ливийского режима. Исламистский Иран закупил у СССР и ельцинской России даже более сложные подлодки Проекта 877. Взял три, хотя предлагали и больше — но иранцы понимали, что не стоит покупать «железо», не научившись его применять и обслуживать. И они научились, регулярно начав бороздить на них океанские просторы, и даже самостоятельно их ремонтировать. Иными словами, у Ирана есть свои люди и инфраструктура для работы с современными технологиями, и разбомбить ее - как в Ираке или Сирии - очень непросто, если вообще возможно.

Если говорить о более крупномасштабной военной интервенции, вторжении и оккупации Ирана, то она стала невозможной уже с середины 2000-х из-за череды наслаивавшихся друг на друга конфликтов с западным участием — войн в Афганистане, Ираке, Сирии и т.п. Что уж говорить о нынешних временах, когда Западу трудно уделять внимание иранской атомной программы на фоне разгорающегося конфликта с Россией и напряженности с Китаем.

Какое-то время казалось, что западному истеблишменту удастся договориться с Тегераном о некоей «сделке», которая убедит его ограничить свою ядерную деятельность, но договоренности 2015 года были обречены даже без Трампа. В каком-то смысле они были безнадежно подорваны еще киевским Майданом, когда разорвались отношения Запада и путинской России. Ведь до того, даже в начале 2010-х российское руководство помогало «дожимать Иран».

Без тесного взаимодействия Запада и России стало невозможно ни реализовать программу втягивания Ирана в международные режимы контроля в ядерной области, ни дополнить ядерную сделку критически важными компонентами, без которых она лишена смысла в долгосрочной перспективе. Это сделки по ракетной программе и по сферам влияния в регионе.

От «мирного атома» к «военному атому»

Впрочем, не следует забывать, что «ядерный Иран» выглядит сейчас куда менее скандально, чем даже в 2000-х. Виной тому ползучая нормализация ядерного оружия в мире. На первый взгляд может показаться, что ядерное оружие не применялось с 1945 года и в глобальной политике сложилось табу в этом отношении. Но на самом деле в последние десятилетия человечество идет к все более широкому и разнообразному применению атома в военных целях.

Самыми очевидными примерами являются действия США, которые все более охотно приобщают своих союзников к «военному атому». Это выглядит особенно гротескно на фоне шумных «зеленых» кампаний в соответствующих странах, в рамках которых подчас те же самые евроатлантические силы добивались отказа от «мирного атома». Например, германское правительство, в котором ключевую роль играет партия «Зеленых», долго боровшая за закрытие АЭС, недавно выделило миллиарды на закупку самолетов, необходимых бундесверу, дабы принять участие в применении ядерного оружия.

Другой пример - прошлой осенью США и Великобритания скандальным образом убедили Австралию отказаться от обычных подлодок, уже строившихся во Франции, в пользу американских или британских атомных субмарин. На них используются реакторы на высокообогащенном или «оружейном» ядерном топливе.

Глобальная нуклеаризация идет и на более тонком уровне. В частности, стирается разница между ядерными и неядерными боеприпасами. Подчеркивается, что современные взрывчатые вещества по своей разрушительной силе приближаются к тактическому ядерному оружию. В 2017 году США применили в Афганистане бомбу, заряд которой соответствовал 11 тоннам ТНТ, что даже немного больше существующих тактических ядерных боеприпасов. Главным недостатком тактических боеприпасов является радиоактивное заражение, но и этот аспект начинает выглядеть не столь опасным на фоне массового применения обычных боеприпасов, содержащих радиоактивные вещества. 10 июня китайское министерство иностранных дел призвало США и НАТО «как можно скорее дать разумное объяснение своим действиям и предоставить компенсацию жертвам бомб с обедненным ураном». Это заявление прозвучало по случаю очередной годовщины НАТОвской бомбардировки Югославии в 1999 году. Тогда страны НАТО сбросили на небольшую страну около 22 000 тонн бомб, включая 15 тонн бомб с обедненным ураном.

Боеприпасы с обедненным ураном применялись пока США и (немного) их ближайшей союзницей, Великобританией. Вашингтон отрицает, что обедненный уран ведет к смертоносным последствиям. Несмотря на научную несуразность таких отрицаний, «смазать» проблему удается, поскольку онкологические заболевания имеют длительный инкубационный период, а воздействие на окружающую среду и пищевую цепочку проявляется лишь в долгосрочной перспективе. Между тем, целый ряд исследований в Сербии и Ираке засвидетельствовал рост числа онкологических заболеваний среди местного населения после применения бомб с ураном. В мире, где военный атом во всех его проявлениях все больше становится нормой, а разница между конвенциональным и ядерным оружием теряет свою четкость — создание атомной бомбы все новыми странами, вероятно, будет все больше восприниматься как некое неизбежное зло, а не нечто, что следует предотвращать в интересах всего человечества.

Финишная прямая

Тегеран находится на финишной прямой, ведущей к созданию ядерного оружия. Тегеран не спешит. Теоретически он мог бы даже остановиться, не доходя до финиша — как он уже несколько раз приостанавливался в последние два десятилетия. Приостанавливали силы внутри иранского режима, пытавшиеся добиться лучших отношений со странами Запада. Добиться в том числе от самого Запада.

И раз за разом Запад отказывался взаимодействовать с этими своими потенциальными партнерами из числа более либеральных сил в иранском истеблишменте. Вся трагедия президентских сроков Хатами и Роухани — в этом безответном стремлении последних договориться. Сейчас у власти в Иране другие силы, но в плюралистичной политической системе этой страны всегда есть варианты для поиска договоренностей.

Но это возможно, лишь если Ирану будет сделано серьезное гарантированное предложение по снятию санкций и дальнейшему взаимодействию. Так не бывает, слишком велик антагонизм? Еще как бывает — после десятилетий взаимной вражды «красного Китая» и «миропожирательных» США Генри Киссинджер, советник американского президента Никсона, прилетел в 1971 году в Пекин к Мао и сделал предложение, от которого тот не смог отказаться. КНР и США затем сотрудничали аж до 2010-х.

Но для этого нужны политики надлежащего калибра, которые не всегда находятся на вершине мировой политики. Остановить же иранскую атомную программу через многосторонний международный механизм сейчас невозможно из-за невозможности привлечь к этому делу Россию. Хуже того, Россия уже играет не на стороне Запада: как заявил 25 мая госсекретарь США Блинкен, американцы подозревают, что российское правительство и компании, включая «Роснефть», помогают Ирану поставлять нефть странам Европы в нарушение американского законодательства. А это значит, что США и их союзники практически ничего с ядерными проектами Тегерана поделать не могут, поскольку, как уже говорилось альтернативного, военного варианта остановки иранской программы в настоящее время нет.

Официально иранское ядерное оружие может быть испытано или продемонстрировано скорее всего после завершения смены поколений в руководстве ИРИ. Речь идет, конечно, о Верховном лидере, поскольку нынешний - Хаменеи, вероятно, все же не склонен переходить ядерную грань. А вот новые люди в Тегеране (олицетворением которых является президент Раиси, которого легко представить себе в роли следующего Верховного лидера) вряд ли будут продолжать этот его курс.

Возможное ядерное вооружение Ирана станет еще одним шагом в глобальном процессе распространения «военного атома». Нынешняя международная система просто неспособна остановить этот процесс. Под аккомпанемент шумной риторики и споров о демократии, правах и ценностях, на наших глазах идет процесс расползания тех военных технологий, которые просто не могут не погубить все живое на планете.