Ближний Восток: битва за воду Расклад Максима Петрова

Обострение водной проблемы, споры о воде - все это наблюдается сегодня между целым рядом государств Ближнего Востока и Северной Африки. Эта проблема со временем может стать центральной в отношениях между странами. Кроме того, она дестабилизирует ситуацию внутри некоторых государств. В настоящее время Турция, Иран, Ирак, Сирия, Египет и Эфиопия оказались глубоко вовлечены в эти конфликты.

В 2006 году директор Института политики и стратегии Междисциплинарного центра в Герцлии (Израиль) Шмуэль Бар перечислил несколько факторов, подрывающих сирийскую государственность. Среди них он назвал резкое ухудшение экономической ситуации и постепенную утрату правительственного контроля на местах. Растущая безработица, политический хаос, столкновения между про- и антирежимными силами в ряде регионов Сирии были в значительной мере вызваны водным кризисом.

О причинах и последствиях этого кризиса написал другой израильский исследователь, профессор географии университета Хайфы и Колледжа Армии обороны Израиля Арнон Софер. По его мнению, кризис был вызван неудачной демографической политикой режима, приведшей к слишком быстрому росту населения, и многолетней засухой. Население Сирии с 1950 года увеличилось в семь раз, а водные ресурсы, необходимые как для городов, так и для сельского хозяйства, уменьшились.

Софер указал на то, что Турция, построив систему дамб на своей территории, забрала половину из 30 миллиардов кубометров воды реки Евфрат - главного источника речной воды в Сирии. Когда природные факторы вызвали засуху, человеческий фактор также сказался на способности сирийцев вести аграрные работы. В итоге множество фермеров и членов их семей, в общей сложности около 1,5 миллиона человек, переселились в города, где возникли зоны нищеты. Взбешенные потерей привычного существования и бедностью эти семейные кланы и племена вступили в борьбу за региональное господство, что и стало, по мнению израильских и других исследователей, одной из причин Сауры - восстания 2011 года против Башара Асада - и гражданской войны в Сирии.

Впрочем, Турция обычно отвергает все подобные обвинения в свой адрес, указывая на то, что, во-первых, она имеет право использовать для своих целей воды рек, протекающих через ее территорию, и, во-вторых, что сирийское правительство могло бы более рационально планировать собственный экономический курс, демографические процессы и водную политику, избежав при этом множества проблем.

В последнее время иранцы стали также выдвигать водные претензии к Турции, что серьезно осложнило отношения между странами в дополнение к уже и без того имеющимся между ними проблемам. Согласно сообщениям издания Аль-Монитор, выступая в парламенте 10 мая, министр иностранных дел Ирана Хосейн Амир-Абдоллахиан подверг критике новые строящиеся плотины в Турции. Он расценил турецкие проекты как «неприемлемые» шаги, которые угрожают сократить приток воды и нанести ущерб окружающей среде как в Иране, так и в Ираке. Он добавил: «Мы не должны позволять таким странам, как Турция, использовать нынешнее отсутствие международного механизма для изменения условий окружающей среды ни в Иране, ни в Ираке».

Река Тигр берет начало в восточной Турции, течет на юг, образуя пограничные участки между Турцией и Сирией, а также между Сирией и Ираком, прежде чем сливается с Евфратом в Ираке, образуя Шатт-эль-Араб. По мнению иранского руководства, турецкая плотина Илису на Тигре, открытая в прошлом году, представляет собой экологическую угрозу и для Ирака, и для Ирана. Иранские официальные лица обвинили Турцию в том, что ее водная политика вызвала пылевые бури, став причиной засухи, которая имеет место «из-за сокращения стока воды в Тигре и Евфрате».

Турция не оставила сказанное без внимания. Представитель МИД Танджу Бильгич возразил, что иранские заявления «далеки от научных». По его словам, Африка и Ближний Восток являются источниками пылевых и песчаных бурь, которые усилились из-за засухи, деградации земель, обезлесения и опустынивания в результате изменения климата. Что же касается вопроса трансграничных вод, то Турция открыта для любого «рационального и научного сотрудничества» с Ираном.

В свою очередь, Ариф Кескин, турецкий исследователь, специализирующийся на Иране, утверждает, что проблема водных ресурсов лежит в основе ряда конфликтов между Анкарой и Тегераном. Он отмечает, что Иран оказывает содействие нелегальной эмиграции афганских беженцев через его территорию в Турцию в ответ на турецкую водную политику. «Иранские официальные лица пытаются представить турецкие проекты строительства плотин как главную причину засухи не только в Иране, но и в Ираке, и в Сирии. Некоторые даже обвинили Турцию в восстании (2011 года) в Сирии, причиной которого стал фактор засухи. Следовательно, они проводят связь между турецкими дамбами и национальной безопасностью Ирана... Иран считает себя вправе даже изменить русло реки Араз, но утверждает, что Турция не имеет права строить так много плотин. Они изображают это как заговор против Ирана», - сказал Кескин.

Он отмечает, что Иран «допустил огромные ошибки в управлении своими водными ресурсами и теперь пытается скрыть это, направляя народный гнев на Турцию. У них нет никакого сельскохозяйственного планирования и выбора культур на основе водных ресурсов. Они не используют приемлемые методы орошения и не проводят никаких оценок воздействия плотин на окружающую среду. Революционная гвардия (Корпус стражей исламской революции; КСИР) контролирует эти проекты».

Иранский исследователь Халил Хани указывает на то, что в Иране темпы опустынивания высокие, более 20% территории страны подвержено этому процессу. Оно угрожает 18 провинциям и 97 городам страны. В общей сложности уже в настоящее время проблемы с водой так или иначе затрагивают около 30 миллионов человек, треть населения Ирана, что становится причиной массовых протестов. Хани утверждает, что всему виной иранская водная политика - некомпетентность в том, что касается строительства плотин и забора воды для культивирования влагоемких культур. Он делает вывод: «Отсутствие действий со стороны различных правительств в течение последних пяти десятилетий, выбор неправильной политики и особенно влияние КСИР на все аспекты иранских дел являются основными факторами, способствующими опустыниванию в Иране».

Число иранских плотин выросло с 316 в 2012 году до 647 в 2018 году. В 2019 году Тегеран объявил о плане строительства еще 109 плотин с целью перекачки воды в пострадавшие от засухи города. Хани отмечает коррупционный характер ряда подобных проектов и некомпетентность их организаторов, которые, будучи связаны с КСИР, получают фактическую защиту правоохранительных органов, осваивая средства и предпринимая рискованные с точки зрения состояния окружающей среды шаги. Все это ведет к высыханию таких жизненно важных водных артерий страны, как реки Карун и Заяндех руд, к разорению и бегству в города сотен тысяч фермеров. В городах растут зоны нищеты и постепенно усиливаются протесты. А это означает, что Ирану в будущем грозит сирийский сценарий народного восстания - Сауры.

Любопытно, что, хотя Тегеран вступился за Багдад, критикуя Турцию, его собственная политика в области использования водных ресурсов настолько разозлила иракцев, что они планируют подать на Иран в Международный суд. И дело не только в раздражении иракского правительства, а в том, что рост социальных протестов в самом Ираке угрожает существованию данного государства.

В 2019 году несколько миллионов иракцев вышли на улицы, чтобы вступить в борьбу с правительственными силами. Они поджигали штабы всех политических партий. Движение охватило преимущественно шиитские районы Багдада и юга страны. Оно не было связано с межконфессиональными конфликтами (у власти в Ираке также находятся преимущественно шиитские партии), зато имело глубокие социальные корни. Восставшие отвергли политические партии. Они построили горизонтальные сети сопротивления в столице и южных регионах, требуя предоставления социальным низам и бедным районам работы, жилья, электричества, бесплатной медицины и... чистой воды.

Одной из главных причин протестов стала нехватка питьевой воды. Иран забирает часть воды из реки Карун, впадающей в реку Шатт-эль-Араб, на которой стоит иракский город Басра. Это ведет к уменьшению объема воды в реке и к росту ее загрязнения. В результате двухмиллионная Басра, где наблюдаются острые проблемы с питьевой водой и где в прошлом случались массовые отравления, стала эпицентром протестов в Ираке.

Однако, даже все перечисленные выше грандиозные проблемы и конфликты меркнут перед возможными последствиями спора между Египтом и Эфиопией о Великой эфиопской плотине Возрождения.

Эфиопия сегодня стремится стать лидером по производству электричества на Африканском континенте, построив гигантскую плотину и гидроэлектростанцию (GERD) на Голубом Ниле, главном притоке Нила, мощностью 6000 МВт и стоимостью $5 млрд. Часть энергии пойдет на экспорт и обеспечит приток валюты в страну, другая часть необходима для обеспечения электричеством 60% эфиопских семей и растущей промышленности. Без GERD невозможны научно-промышленная модернизация и урбанизация страны.

Египет, Судан и Эфиопия оказались втянуты в ожесточенный многолетний спор об этой плотине. Дело зашло в тупик на фоне растущих опасений по поводу угрозы военного конфликта. Египту и Судану не удалось убедить Эфиопию пойти на юридическое соглашение, регулирующее процесс наполнения и эксплуатации плотины, а также методы ее работы в засушливые годы, когда выпадает меньше осадков. Следовательно, количество воды, которую Эфиопия будет сбрасывать в страны, расположенные ниже по течению, будет уменьшаться. В Египте опасаются, что это приведет к разорению миллионов крестьян, к социальной и политической катастрофе, к новой Арабской весне или к аналогу сирийского восстания 2011 года. Поэтому руководство Египта неоднократно делало грозные заявления в адрес Эфиопии, угрожая ей. Однако, на Эфиопию это не произвело впечатления. GERD защищена мощными системами ПВО и окружена военным укрепрайоном.

Страны не имеют общей границы, однако они обладают серьезными вооруженными силами и большой численностью населения. В конфликт на стороне Египта может быть вовлечен и Судан, недовольный плотиной. К тому же, у Судана с Эфиопией имеются территориальные споры и между этими государствами иногда вспыхивают вооруженные столкновения в приграничных зонах.

В заключение можно констатировать, что водная проблема становится постепенно центральной или по меньшей мере одной из главных как в отношениях между странами Ближнего Востока, так и в том, что касается внутренних кризисов, социальных катастроф и восстаний внутри этих государств. Оба явления связаны между собой. Опасаясь революций, вызванных водными проблемами, страны все чаще конфликтуют из-за них друг с другом, пытаясь переложить вину на соседей. Это не всегда лишено смысла. К тому же правящим кругам бывает выгодно обеспечить перенос социально обусловленного гнева работников и бедноты на другие правительства и народы - национализм есть лучшее противоядие от социальных восстаний.

Но водные проблемы региона, обусловленные ростом населения, промышленной и аграрной модернизацией, ограниченностью объемов воды, некомпетентной политикой, настолько масштабны, что со временем могут вызвать грандиозный политический и общественный кризис, который охватит весь Ближний Восток.