Почему Пезешкиан? Расклад Шерешевского

Никто из зубров иранистики не предсказывал победу кандидата от реформистско-либеральной фракции Масуда Пезешкиана на последних президентских выборах в Иране. Такая возможность даже не рассматривалась. В итоге все они ошиблись. Обычно называли фаворитом гонки Саида Джалили. Доверенное лицо верховного лидера Али Хаменеи в Совете национальной безопасности (органе власти, объединяющем всех силовиков и подчиненном Хаменеи), Джалили был глазами и ушами старшего начальника. Консервативный, покорный, негибкий, фанатично преданный Хаменеи, он был в каком-то смысле копией бывшего президента Ирана Эбрахима Раиси, недавно погибшего в авиакатастрофе. Известный американский иранист Али Альфонех откровенно называл его «Раиси 2.0.».

После того, как Совет стражей, орган религиозного государства, имеющий право отстранять или утверждать кандидатов на выборах, удалил 74 кандидатуры, убрав всех влиятельных известных обществу людей, оставив всего нескольких, включая Джалили, стало ясно, кто будущий президент Ирана. Точнее, так казалось.

Иран — это велает-э факих, государство верховного богослова и специалиста по религиозному праву. Избранный иранской верхушкой 35 лет назад для того, чтобы править страной, верховный лидер, рахбар, Великий аятолла Али Хаменеи, обладает почти абсолютной властью. Он правит, опираясь на КСИР (Корпус стражей исламской революции) — элитные вооруженные силы, состоящие из наиболее религиозных солдат и офицеров, которым к тому же принадлежат компании (государственные и частные), контролирующие примерно половину экономики. Кроме того, КСИР управляет сетью спецслужб и подразделениями, предназначенными для разгона и подавления протестов.

Верховный лидер также управляет другими институтами — специальными религиозными фондами, располагающими огромными суммами денег — бониадами, Советом стражей и т. д. Все это вместе с КСИР образует структуру своего рода «государства-церкви». Наряду с этим религиозным государством и под его контролем действует другая система управления страной, типичная для современной эпохи — парламент и президентская власть. Однако президент Ирана — не более чем руководитель экономического блока и МИД, который подчиняется верховному лидеру. Эта странная конструкция сложилась после революции 1978-1979 гг. Настоящая власть у Хаменеи, и это относится не только к функциям различных ветвей государственной системы, но и к выборам. Опираясь на Совет стражей, он может допускать или не допускать в качестве кандидатов кого угодно. Он мобилизует огромный аппарат работников госсектора — бюджетников, чтобы те проголосовали за нужного человека. Наконец, именно его люди считают голоса и могут посчитать так, как захотят.

В прошлом в ИРИ были президенты, относившиеся к либеральной фракции реформистов. Хотя эта группа лояльна верховному лидеру и является частью системы (ее представители занимают некоторые второстепенные госдолжности и имеют свои СМИ), она позволяет себе критику действий Хаменеи. Реформисты — сторонники сближения с Западом и ядерной сделки с США, дерегулирования и приватизации в экономике, прекращения или, по крайней мере, смягчения репрессий против критиков системы. Они выступают против нападений полиции нравов на женщин, которые не носят хиджаб. Поскольку реформисты не располагают контролем над КСИР, спецслужбами и другими силовиками, они мало что могут сделать. Это также относится к экономике, поскольку они не контролируют компании, принадлежащие КСИР.

Поэтому прошлые президенты-реформаторы (Хатами и Роухани) служили буфером между властью и обществом, внушая части иранцев ложные надежды на перемены. Все же, они были избраны править страной на относительной конкурентных выборах (в отличие от верховного лидера) и говорили иногда вещи, популярные среди значительной части населения, уставшего от репрессий и экономических трудностей. Кроме того, реформисты были удобны для заключения ядерной сделки с США — прекращение иранской ядерной военной программы в обмен на снятие западных санкций. Но к началу 2020-х гг. положение дел изменилось. На президентские выборы 2022 г. не пустили никого из реформистов, также удалив все прочие фракции, имеющие самостоятельное мнение по некоторым вопросам. Из 600 кандидатов оставили только семь, а затем провели консервативного и полностью лояльного верховному лидеру Эбрахима Раиси на пост президента. 

Причина отстранения реформаторов была в том, что Хаменеи разочаровался в них. Во-первых, ядерная сделка — главное детище фракции реформаторов — была разрушена американцами. Президент США Дональд Трамп вывел Америку из сделки и наложил на Иран тяжелые экономические санкции в 2017 году. Какой тогда смысл терпеть реформаторов, если сделки с Западом не работают? Да и доверие в обществе к реформаторам в результате этих событий оказалось подорвано.

Во-вторых, Хаменеи 85 лет. Это означает, что Ирану в обозримом будущем предстоит транзит высшей власти. В таких условиях правящая верхушка — сам Хаменеи, управление верховного лидера и командование КСИР (или значительная его часть) — заинтересованы в том, чтобы избежать потрясений. Поэтому им нужен покорный человек на важном, хотя и не первостепенном посту — посту президента. Таким был Эбрахим Раиси, таким же является и Саид Джалили.  Так почему же до выборов вообще допустили реформатора Масуда Пезешкиана? И почему позволили ему победить?

Дело в том, что иранцы постепенно перестают ходить на выборы, не видя в них никакого смысла. Когда выбирали Раиси, на избирательные участки пришли меньше половины иранцев, имеющих право голоса, — 48,9%. И это еще вместе с миллионами бюджетников, которых заставляют туда являться и голосовать за нужного кандидата. Не видя более выхода в рамках существующей политической системы, жители страны выбирают дорогу бунтарства. Это мнение совпадает с анализом американских социологов, установивших на основе изучения бунтов в 2019 году, что самыми проблемными для властей являются те наиболее густонаселенные регионы, где меньше всего людей принимают участие в голосовании. Неудивительно, что во время правления Раиси вспыхнуло одно из крупнейших выступлений — «движение Махсы Амини» (поводом стало убийство в полиции нравов 22-летней девушки «за неправильное ношение хиджаба»).

Правитель Ирана, 85-летний Хаменеи, оказался на развилке. С одной стороны, для того, чтобы обеспечить транзит власти после его предстоящего в обозримом будущем ухода, нужен человек, покорный и лояльный лично ему, его управлению и консервативной верхушке КСИР. С другой стороны, если откровенно нарисовать результат выборов, это усилит социальные и политические протесты. Был выбран компромисс — чтобы поднять явку, на выборы пустили Масуда Пезешкиана, не имевшего широкой популярности в обществе бывшего главу Минздрава в правительстве реформаторов 20-летней давности. С другой стороны, старшие начальники постарались обеспечить победу Джалили, но из этого ничего не вышло. Победил Пезешкиан. В течение многих лет реформистская фракция томилась в глухой политической изоляции, загнанная туда сторонниками жесткой линии, наиболее близкими к верховному лидеру аятолле Али Хаменеи, и разочарованным электоратом, убежденным, что его голоса не имеют значения. В этом году мало кто предполагал, что реформисты вот-вот вернутся и и их представитель будет избран президентом впервые с 2001 года.

Однако 5 июля именно это и произошло. В Иране случился поворот, который вряд ли кто-то мог предвидеть еще месяц назад. Масуд Пезешкиан, врач и давний член парламента, победил ультраконсервативного сторонника жесткой линии Саида Джалили во втором туре выборов, набрав 54,8 процента голосов. Согласно официальным данным, явка была чрезвычайно низкой в первом туре (40 процентов) и лишь немного выше во втором (49,8 процентов). Это означает, что Пезешкиан станет президентом, имея меньшую долю голосов избирателей, чем любой другой президент в истории Исламской Республики. Для многих из тех, кто пришел на выборы, главным мотивом была не любовь к Пезешкиану, а страх перед его соперником. Общая явка составила менее половины иранцев — 49,8 процента.

Исследователь современного Ирана Араш Азизи указывает на то, что граждане Ирана послали два негативных сигнала властям. Те, кто не голосовал, продемонстрировали свое неприятие системы и неинтересного им выбора. Те, кто проголосовал, сказали «нет» Джалили, который представлял жесткое ядро. Конечно, верховный лидер мог бы избежать такого исхода, просто не позволив Пезешкиану баллотироваться. Но он не может не видеть, что социальная база его власти сокращается. Люди устали от постоянного роста цен и ухудшения условий труда. Больше половины иранцев живут в бедности. Десятки тысяч выходили на уличные протесты в 2017, 2019 и 2022-2023 годах, и сотни людей были убиты. Власти подавили все протесты, но они должны понимать, что так и не решили проблемы, которые породили эти восстания.

Миллионы женщин продолжают совершать ежедневные акты гражданского неповиновения, отказываясь подчиняться политике обязательного ношения хиджаба. Тюрьмы переполнены политическими заключенными, в том числе такими, как известный кинорежиссер Джафар Панахи. Прямо сейчас разгорается большая забастовка рабочих нефтяной и нефтехимической промышленности, требующих увеличить зарплату, которую инфляция превратила в ничто, и улучшить условия труда. В отдельных регионах продолжаются протесты нацменьшинств.

Ужасная экономика, низкие темпы роста, постоянно слабеющая валюта и стремительно растущая инфляция не дают покоя Ирану. Вероятно, Хаменеи понял, что если он не изменит политику, то его ждут новые социальные взрывы. Возможно, в лице Пезешкиана он получил небольшую подушку безопасности, которая ненадолго обеспечит стабильность внутри страны.