Иранская революция тогда и сейчас: 1979-2022 Исторический обзор с Михаилом Шерешевским

В Иране уже больше месяца проходят массовые протесты. Основную часть протестующих составляют учащиеся вузов и школ. К ним время от времени присоединяются и другие категории населения - прежде всего, представители этнических меньшинств. Недавно объявили забастовку некоторые рабочие-нефтяники, время от времени базары проводят своего рода стачки, закрывая двери магазинов и лавок, и отказываясь торговать.

Прежде правительственные чиновники полагали, что этот бунт не выйдет за пределы того, что является в их описании «новой нормальностью». В Иране с 2017 года наблюдаются довольно масштабные протесты, но власти их подавляли силой и сохраняют контроль над обществом, заливая его кровью. Однако, на сей раз, движение приобрело иную динамику, стало более упорным, охватило практически все города страны и его не удается подавить. В общей сложности погибли уже более 200 человек – силовики применяют боевые патроны. Но на выстрелы полицейских и проправительственных ополченцев люди отвечают бутылками с бензином и ножевыми атаками, так что уже и среди полицейских немало убитых и раненых. 

Протесты в Иране продолжаются более месяца, указывает израильский публицист Йона Джереми Боб, что «заставляет растущее число аналитиков рассуждать о том, могут ли бунтовщики на этот раз окончательно свергнуть режим». Хотя такой сценарий все еще маловероятен, он уже не может быть исключен из рассмотрения.

Движение поддержали многие известные журналисты, музыканты, спортсмены. Например, иранская спортсменка Эльназ Рекаби выступила на турнире по скалолазанию (в Сеуле) без хиджаба. За это по законам Ирана ей полагаются тюремное заключение и штраф. Рекаби таким способом поддержала протесты, которые начались после гибели 22-летней Махсы Амини, убитой в сентябре иранской полицией нравов за «неправильное» ношение хиджаба. 

Противники режима скандируют: «Долой Исламскую Республику!», «Смерть диктатору!» и «Женщина, жизнь, свобода!». В целом - это правозащитные и\или либеральные лозунги. И тут следует вспомнить революцию 1979 года и понять, что произошло в Иране и почему он так сильно изменился.

К прошлой иранской революции, к той, что имела место в 1979 году, власти США относились более чем прохладно. И было отчего. Революция 1979 года была направлена против проамериканской жестокой диктатуры - режима шаха. Поэтому с самого начала в ходе революции звучали антиамериканские лозунги. Ее участники винили США в том, что те поддерживают автократию, лицемерно рассуждая о правах человека. 

Сегодня звучат лозунги, направленные против антиамериканского иранского режима. Это означает, что в случае его свержения новое правительство вполне может стать лояльным к американцам. Впрочем, до свержения правительства еще очень далеко. 

Но главным лозунгом протестов стало тогда, в 1979 году, требование «Хлеб, работа, свобода!». Чудовищная бедность и социальное неравенство привели к социальной революции, или, по крайней мере, к возникновению ее элементов. Огромное рабочее движение, инициированное нефтяниками, захлестнуло страну, экономика была парализована в ходе всеобщей стачки, а затем трудовые коллективы захватили заводы и создали на них выборные органы самоуправления - Советы. 

Другой силой, участвовавшей в революции 1979 года, стало духовенство и тесно связанный с ним слой рыночных торговцев (обычно именно они посылали своих сыновей в семинарии для обучения). Кроме базара, духовенство имело поддержку миллионов беднейших жителей пригородов, выживавших за счет временных заработков и материальной помощи, которую им оказывала мусульманская община - эти люди, часто выходцы из деревень, имели традиционалистские взгляды и убеждения и зависели от духовенства, по первому зову которого были готовы выходить на улицы. Лозунгом этой части революционеров стало «Шах ушел, Имам пришел!».

В конце концов, борьба завершилась победой духовенства во главе с Хомейни и созданием исламской республики - теократии, в которой пожизненно избираемый духовенством лидер обладает практически абсолютной властью. Исламистская диктатура превратила нормы мусульманского права (в своей оригинальной трактовке) в законы страны, разрушила как рабочее движение и влиятельные социалистические группировки, так и организации либералов, выступавших за светскую республику. Кстати, вот почему властям так важно соблюдение женского дресс-кода и вот почему они жестоко карают за его нарушение: покушение на продиктованные сверху якобы религиозные нормы, регулирующие ношение одежды, превращается в неподчинение власти в рамках существующей в Иране системы – своего рода государства-церкви. 

В настоящее время, как отмечает иранский автор Аде Кудели, ситуация совершенно другая. Все слои и классы иранского общества хотят перемен, кроме узкого правящего класса. Этот класс состоит из военных и чиновников, связанных с Корпусом стражей исламской революции (КСИР), а также из их родственников и друзей. Правящему слою принадлежат многие акции крупных отраслей промышленности и предприятий, особенно в нефтедобыче. У них есть инвестиции и в соседних странах «в такой степени, что они имеют там значительное политическое влияние, например, в Ираке, Сирии и Ливане».

Другая часть имущества принадлежит могущественным баниадам - фондам, которые управляются духовенством или, опять же, близкими к КСИР лицами. Группы этих компаний подчиняются непосредственно иранскому духовному лидеру аятолле Али Хаменеи, не подвергаются общественному контролю и не платят налоги. Asthan Quds Razvi, одна из самых известных компаний, была основана Хаменеи, а нынешний президент Эбрахим Раиси является попечителем этого якобы филантропического учреждения. Согласно данным Reuters, общая сумма активов, контролируемых Хаменеи, в 2013 году составила 95 млрд долларов. По другим данным, правитель Ирана лично распоряжается (через этот и другие фонды) средствами более чем на 200 млрд долларов, что составляет более половины ВВП страны. Часть этих средств выводится иранской верхушкой в ОАЭ и Катар, инвестируется в различные коммерческие проекты или используется ради роскошного потребления правящего класса и его отпрысков.

Компании, которые находятся под контролем КСИР и духовенства, получают освобождение от налогов и государственные субсидии из казны, так что разорение им не грозит. Иногда они вообще не отчитываются о своих расходах и сделках. Даже высокопоставленные технократы - чиновники Ирана не знают точных цифр экспорта сырой нефти, поскольку ее продажами сейчас занимается могущественный КСИР. Таким образом, иранская система управления экономикой означает рост непроизводительных расходов, который оплачивают из своего кармана налогоплательщики - т.е. вся остальная страна. Государственный сектор Ирана и связанные с ним частные предприятия - ничто иное, как система халявы для элиты, кормушки, созданные для обворовывая всей остальной страны, для присвоения ее доходов. Это ведет к росту социального неравенства, к бедности одних и обогащению других. Правящий слой вцепился во власть, наслаждается роскошью и готов преследовать и убивать всех, кто не согласен с существующим строем.

Отношения этой бюрократической касты, утверждает Кудели, с коммерческими капиталистами (экспортерами сельскохозяйственной продукции в такие страны, как Россия и Турция, и импортерами потребительских товаров, таких как телефоны, компьютеры и т.д.) и средним классом, такими как фермеры и мелкие торговцы, разрушены.

Это случилось по двум причинам. Во-первых, потому, что бюрократическая буржуазия господствует над рынками, поскольку она пользуется налоговыми и тарифными льготами. Во-вторых, из-за введения санкций Западом, в отсутствие новой «ядерной сделки», разрушается независимый мелкий и средний бизнес. Санкции нанесли удар по сложившимся ранее логистическим цепочкам, привели к падению доходов населения. В результате даже большинство капиталистического класса, за исключением бюрократии, связанной с духовенством и военными из КСИР, хочет смены режима.

Недовольство сегодня охватывает самые широкие слои населения, включая мелкий и средний бизнес, студентов университетов, рабочий класс и бедноту. Более половины иранцев находится на черте или за чертой бедности. Но в отличие от 1979 года, рабочий класс не выдвигает самостоятельных требований, кроме экономических, не выступает за контроль над фабриками и заводами. Хотя некоторые нелегальные рабочие организации поддержали протесты, крупных рабочих выступлений пока не наблюдается. Но может быть все еще впереди? В любом случае, если в протесты не вольются миллионы новых людей, вряд ли они победят.

Выступления носят многоклассовый демократический характер и социально-классовые или корпоративные лозунги совершенно не звучат. Удивительно, но протестующие пока не создали никакой собственной организации. В этом еще одно отличие от рабочих (фабричных) и квартальных Советов 1979 года, которые не только захватывали фабрики, но и брали под контроль продуктовые склады и другие запасы товаров в Тегеране в 1979 году, распределяя их бесплатно между собой. Тегеран-1979 чем-то напоминал Парижскую Коммуну 1871 года, а в чем-то продвинулся гораздо дальше в деле обобществления вещей и производств. Впрочем, позднее эти процессы были свернуты и разрушены исламской республикой - силами духовенства, захватившими государственную власть и собственность, опиравшимися на особую религиозную армию (КСИР) и дрессированных ополченцев – басиджей, набранных из пригородной бедноты. 

Напротив, современные иранские города стали ареной выступлений хаотичных толп, которые сражаются с басиджами и полицейскими, и скандируют антиправительственные лозунги с легким налетом либеральной демократии и феминизма. Не вполне ясно, что они предлагают вместо исламской республики. Скорее всего, представительную парламентскую демократию западного типа, однако и это не артикулируется. И хотя местами появились квартальные инициативы, организующие выступления, израильский аналитик, специалист по Ирану и Ираку, Джонатан Спайер, указывает на то, что отсутствие у протестующих как организации, так и ясных политических и общественных идей, может стать причиной их гибели. 

Впрочем, ситуация все время меняется и будущее выглядит неопределенным.